Потом открыла ключом висячий замок, и полицейский рывком поднял железную ставню. Машина, слава богу, стояла на своем обычном месте, помытая и смазанная, какой ее оставил инженер перед отъездом. А то она было испугалась — вдруг гараж окажется пустым, никогда не знаешь, что может случиться, ведь воров и грабителей развелось тьма-тьмущая… Полицейский в гараж не вошел, только взглянул на белую «специаль-125», даже не проверив, в грязи ли шины и нет ли царапин на крыльях. Он уже собрался опустить ставню, когда консьержка сказала:
— Видите? Мы до нее даже не дотрагивались!
— Вот и хорошо, — сказал полицейский.
— А номер машины не запишете?
Должно быть, полицейский думал в это время о чем-то другом. Он обернулся и удивленно посмотрел на консьержку. А потом, несколько растерянный, вынул записную книжку.
— Собственно, по нашим сведениям это был синий «фиат-124», — сказал он, записывая номер.
— И когда произошла катастрофа? — спросила консьержка. — У инженера синий «фиат» был, вернее, даже у него их было два, прежде чем он поменял последний на эту машину.
— И когда же он поменял последний?
— Ну, примерно месяцев шесть назад. А другой «фиат» — с год назад. Вы же знаете, фирма своим работникам при обмене большие льготы предоставляет.
Землемер Баукьеро покачал головой.
— Нет, обычно я по утрам делаю покупки и часок-другой провожу в кафе на виа Каландра, почитываю газету, — подумав, ответил он. — Но сегодня утром я никуда не выходил, мне нездоровилось.
— И никого не видели? — спросил Де Пальма.
— Нет. Ко мне редко кто заходит. Сын с невесткой живут в районе Сан-Паоло. Чаще всего я сам к ним езжу по воскресеньям. У них двое детей.
— А, скажем, молоко, хлеб вам приносят?
Баукьеро улыбнулся.
— Все продукты я покупаю сам, я же вам говорил. Так получается экономнее. Да и время быстрее проходит.
— Ну, а соседи заглядывают? — спросил Сантамария.
— Я их знаю лишь в лицо, не лучше, чем архитектора Гарроне. Да и то не всех — дом теперь превратился в настоящий улей.
— А на террасу вы не выходили? — спросил Мальяно.
— Да, я сидел в туалете. А он у меня у края террасы, — ответил Баукьеро.
— В котором часу?
— Сразу после того, как поднялся. Приблизительно в восемь утра.
— Ну а потом?
— Потом я остался дома, мне что-то было не по себе. Включил радио, попытался решить кроссворд. Сын уже три года подряд подписывает меня на «Неделю кроссвордов и ребусов».
— И вы хорошо решаете кроссворды? — с неподдельным интересом спросил Сантамария.
— Так себе, — ответил Баукьеро. — У меня нет энциклопедии, и многих слов я не знаю. С ребусами у меня получается лучше.
Сантамария и Де Пальма обескураженно переглянулись.
— А что произошло, можно узнать? — спросил Баукьеро. — Никто мне ничего не объяснил.
— Ну, тот молодой человек, которого вы не опознали в морге, — объяснил Де Пальма, — возможно, он тоже был причастен к преступлению на виа Мадзини.
— Это он убил Гарроне?
— Этого мы не знаем. Мы пытаемся точно очертить круг подозреваемых, поэтому должны все проверить.
— К великому моему сожалению, у меня нет алиби на сегодняшнее утро, — сказал Баукьеро. — Где его убили, этого юношу?
— В «Балуне».
— Я туда иной раз заглядываю, когда мне нужно что-нибудь починить дома. Если терпеливо поискать, то в «Балуне» можно найти все, что тебе нужно.
Де Пальма посмотрел на Сантамарию, а тот еле заметно пожал плечами. Ничего не поделаешь! Уж таковы они, эти коренные туринцы: в каждом их слове ищи двойной смысл. Вот посмотрел бы Де Пальма, сколь преуспел в этом «местном» искусстве синьор Кампи!
Зазвонил телефон, и Мальяно мгновенно передал трубку Де Пальме. Тот послушал минуты две, сердито пофыркивая, потом сказал: «Хорошо» — и повесил трубку.
— Инженер уже две недели находится в Бразилии. Да и марка машины не совпадает.
Сантамария поднялся.
— До свидания, — кивнул он Баукьеро.
— Мне еще долго придется здесь пробыть? — спросил землемер. — Если бы дело было только во мне, но вот собака…
— Не волнуйтесь, — резко сказал Де Пальма. — Скоро мы вас доставим домой. А если вам все-таки придется немного задержаться, еду собаке мы сами отвезем, согласны?
Кампи не способен убить кого бы то ни было, подумал Сантамария, заметив, как тот с трудом подавил улыбку торжества. Никто, если только он не полный кретин, не воспринял бы таким образом известие о том, что другой «подозреваемый» находился в момент преступления в Бразилии.
— Значит, в Бразилии? — довольным голосом переспросил Кампи. — Я же вам говорил, что страхи Лелло — это плод его фантазии. У Лелло было слишком богатое воображение, и потому он неизменно…
Сантамария не дал ему развить теорию о богатом воображении Ривьеры.
— А что за ним вчера вечером неотступно следовала машина, Лелло, по-вашему, тоже выдумал?
— Наверняка.
— Ну а то, что он узнал машину инженера Костаманьи, — тоже плод его фантазии?
Кампи пожал плечами, словно ему, а не Сантамарии предстояло разбираться в нелепых выдумках Лелло.
— Синий «фиат-124»? Да их в Турине миллион!
— С покореженным бампером и заново покрашенным крылом?
— И таких машин несколько тысяч, не меньше.
— Ну а стук в дверь?
— Кто-то, вероятно, ошибся дверью. А может, соседи приходили, чтобы одолжить у Лелло яйцо.
Кампи обрел прежнюю уверенность, к нему вернулось хорошее настроение. Сантамария, наоборот, испытывал ко всему отвращение и потому заговорил с необычной резкостью:
— Вернемся к сегодняшнему утру. Расскажите подробно о вашей встрече в «Балуне».
— Вначале, как вы знаете, произошло недоразумение — я ждал Лелло в кафе на пьяццетта, а он меня в кафе на площади. В конце концов мы все-таки встретились, и все вместе…
— Минуточку, — перебил его Сантамария. — Вы один ждали Ривьеру в кафе?
— Да. Я добрых четверть часа сидел в грязной остерии, пока Федерико Симони не сказал мне, что поблизости есть еще и другое кафе.
За эти четверть часа он прекрасно мог украсть пестик из лавки «Красивые вещи», которая тоже находится на пьяццетта, прикинул Сантамария.
— Что же вы сделали потом?
— Я вместе с Федерико дошел до главной площади, а Лелло тем временем, разыскивая меня, пришел
