похожее на брачный зов кузнечика. Ана натянула мне на голову шлем с обычным щитком и очками — они соскальзывали на переносицу и давали увеличенное видеоизображение через две линзы шлема. Когда мы в первый раз, еще в Белизе, летели этим самолетом, нам рекомендовали «постоянно пользоваться очками увеличенного реального видеоизображения (УРВ)» — на тот случай, если кто-то попытается атаковать нас ослепляющими лазерами. Поначалу у меня перед глазами мелькали расплывчатые контуры, но потом эта фиговина настроилась, и я стал видеть в другом режиме. Изображение было резче, чем в жизни, — представьте для сравнения, что вы слушаете скрипку по телефону, а не на старой доброй виниловой пластинке. Кроме того, яркость и контрастность усиливались (система «приспосабливалась» к темноте), а расстояние между предметами благодаря широко расставленным камерам на шлеме вырастало, как в старых 3D-фильмах, где действие происходит чуть ли у тебя не на лбу или далеко в задних рядах. Мало того: чтобы еще больше осложнить восприятие, вдоль верхней рамки двигалась бегущая строка с важнейшей бортовой информацией, включая сведения о безопасности и даже об экипаже и пассажирах. Внизу тоже появлялся текст, сообщавший всевозможные сведения, недоступные моему разуму. Зато в нижнем правом углу находилась маршрутная карта полета, с пониманием которой никаких проблем не возникало. Все ясно, подумал я. Мы направляемся на северо-северо-восток к Белизу и должны пересечь реку Сарстун у южной границы, то есть у самого устья.
«Неужели Отзынь все еще там? — спрашивал я себя. — Не попал ли он в какую переделку? Это я, черт меня дери, втянул его в эту историю». Моя правая рука чуть ли не инстинктивно нащупала клавиатуру и принялась перебирать клавиши, пока я не нашел активное аудио. Раздался приглушенный щелчок, и возник новый слой звука, словно я из моно переключился на квадратуру.
— Эй, подожди-ка секунду, — сказал я, но не услышал собственного голоса. Я нашел кнопку «микрофон» и нажал ее.
Переключился на персональный канал Марены.
— Марена?
— Джед, привет, как ты там? — отозвалась она.
— В норме, — ответил я, несмотря на туман в голове.
— Ты понимаешь, что происходит?
— Да, все отлично. Просто супер. Полный порядок. Отзынь — он что, остался на площадке?
В канале зазвучал голос Аны:
— Пассажирам выходить в эфир запрещается.
Сама пошла в жопу, подумал я.
— Джед, мы его не можем найти, — проявилась Марена. — Вероятно, он ушел.
— Это невозможно… — начал я.
Но тут Ана отключила мой микрофон. Я стащил шлем, сразу понял, как темно и шумно без него, передумал, снова натянул его на голову и принялся изучать маленькое меню в верхнем левом углу моего виртуального поля зрения. И перевел курсор на аудиоканал пилотов.
— …верхушек деревьев, — проговорил кто-то.
— Мы все на борту, летим, летим, летим, — отвечала Ана.
Вдруг я почувствовал, что падаю, проваливаюсь сквозь трещину в сиденье, погружаюсь в Земную Жабу — гиппо взмыл вверх таким тошнотворным манером, когда хвост задирается выше носовой части, словно хвостовой плавник кита. Давление увеличилось, когда закрылся люк. Внизу сквозь остекление в полу я наблюдал, как стремительно уменьшаются кроны деревьев. Они исчезли, когда мы вошли в низкое дождевое облако. По стеклу побежали водяные капли.
— Джед, если тебе что нужно, используй канал четыре, — пробился издали голос Марены.
Я немедленно воспользовался ее советом.
— Отзынь не мог уйти, — выпалил я.
— Джед, возможно, его отрезал от нас патруль, — предположила Марена.
— Не думаю.
— Ведь он нам никогда по-настоящему не доверял. Брось ты…
— Я хочу сказать…
— Мы его вызовем, когда вернемся, — произнесла она. — Но сейчас не время об этом спорить.
Гиппо попал в карман разреженного воздуха и завалился на бок. У меня к горлу подступила тошнота. Перед лобовым стеклом туман разошелся, и пространство, казалось, искривилось вокруг нас, словно мы попали в линзу рыбьего глаза. Тучи опустились совсем низко. Я приподнял ноги, когда верхушка пальмы чуть не коснулась остекления. Я посмотрел на Марену и тут же вспомнил о «The Fly».[724] Ради интереса я кликнул по иконке «виды» в меню, выбрал «мониторинг экипажа» ШИ-ДВСОСНЦ (шлем интегрированный — дисплей ветрового стекла и оружейная система наведения на цель) и нажал кнопку ОСВ. Мне словно приставили другую голову. Я будто переместился в кресло стрелка. Полагаю, что идея видеофона состояла в том, чтобы дать человеку возможность видеть «чужими глазами», — это, несомненно, облегчало групповое обучение пилотированию. А штурман, в свою очередь, мог наблюдать, что творится в хвосте самолета. Над изображением парил океан информации — векторы, скорости, давления, температуры, скорость 248 км/ч, высота над уровнем моря 381 м, высота над уровнем земли 28,2 м, а еще бегущие строки предупреждений вроде «только внутренний радиообмен», «этот дисплей не является управляющим» и даже предостережения не смотреть, если у вас эпилепсия. Картинка поехала вниз, и я выгнул шею изо всех сил, но это, конечно, ничего не меняло. Все зависело от владельца шлема, а ОСВ в данный момент вглядывался в ложный горизонт, обозначенный на тучах синей линией. Я нашел нужный канал и услышал его голос.
— …no te preocupes amorcita, este es el caballo,[725] — говорил он.
Это была соль какого-то анекдота.
— Si, pues, — ответил голос с гватемальским акцентом.
ОСВ болтал по радио с местным диспетчером, очевидно со старым дружком. Может, это нам ничем и не грозило. Наверное, они обо всем договорились с гватемальцами. Но тогда кто же собирался прихлопнуть нас на площадке? Что за патрульные, с которыми нельзя найти общий язык? Может, аровцы не хотели платить слишком большому числу людей?
Мы летели почти точно на восток от высоких утесов над порогами, а потом, в том месте, где Чисей вливался в Кахабон, повернули на востоко-юго-восток. Перед нами возник серый меловой утес, и, вместо того чтобы перевалить через него, пилот начал его огибать на малой высоте над самой середкой реки, отчего казалось, что мы катим на сноуборде. Море листвы колыхалось вокруг, а потом мы вырвались на простор.
В главном коммуникационном канале раздался новый голос:
— ?Es este el vuelo 465-BA del Poptun? — «Вы рейс 465-БА из Поптуна?» Текст идентификатора сообщал, что вопрос задан с базы Гузман в военном аэропорту Гуате-Сити.
— Correcto,[726] — произнес ОСВ.
— ?Perdone la molestia, mas el OC dice que pasa?[727]
— Тут к югу от Чисека была небольшая проблема, — сказал ОСВ по-испански. — Капрал Олаквияга с базы в Поптуне просил нас ее решить.
— Хорошо. Вы, кажется, немного опаздываете.
— Дело серьезное. Поэтому-то мы и возвращаемся назад.
О-го-го, подумал я. Он втирает воздушным диспетчерам очки, дескать, наш самолет принадлежит гватемальским ВВС. Тянет время. Значит, у нас нет своих людей в гватемальской армии.
Гиппо набрал тысячу футов, когда мы переваливали через истоки Ошека между Серро-Таболь слева и западной оконечностью громадной Сьерра-де-Санта-Крус справа.
— …подтвердите еще раз свой номер, — потребовал голос.
— ГАК 465–БА, 20380–821809–234874211, — сказал ОСВ.
— Мы должны это проверить, — заявил диспетчер, — иначе у вас будут сложности с пограничными службами.
— Я их вызову, — сказал ОСВ.
— Вы бы лучше не спешили. Сбросьте скорость.
