наблюдал за происходящим через бинокль, а затем бросил себе под ноги ручную гранату. Следователи почти единогласно пришли к выводу, что данный случай — по их терминологии, «самостоятельное» событие, которое не носило идеологического характера, а относилось к набирающему популярность тренду самоубийств — их совершали спятившие обыватели. Они были сыты по горло такой жизнью и хотели забрать с собой как можно больше местных чиновников, однокашников, коллег. Эти ненормальные несколько лет назад удовлетворились бы десятком людей — перестреляли бы их, и делу конец. Но хуже всего, что игра жертвоприношения свидетельствовала: апокалипсник не отказался от своих намерений.
К последнему дню марта, по вероятностным расчетам ОМОДа, мир (говоря очень общо) достиг перманентно критического состояния. Человеческая история подошла к черте, когда малейшее нарушение равновесия может вызвать лавину, которая погребет под собой всех. Люди поддавались апокалипсическим настроениям; даже если мы остановили первого (все еще гипотетического) апокалипсника-одиночку, очень скоро появится другой. А потом еще и еще, с нарастающей частотой, сперва по одному в два-три года, а потом каждый месяц, каждый день и так далее, до тех пор пока не свершится неизбежное. Пусть действия первого апокалипсника не увенчались полным успехом (всего лишь затронули один континент), однако, как писали в отчетах, «число жертв в столь крупном масштабе вполне может застопорить функционирование любого общества до такой степени, что оно будет весьма уязвимо в случае продолжения потрясений». Эшли-2 сформулировала иначе: «Иммунная система мира сильно сдала, и малейшая простуда того и гляди станет смертельной».
Я не уставал повторять, что мы должны серьезнее подходить к вопросу дозировки. Лизуарте же тянула время. С четвертого апреля меня мучило предчувствие, что мы опоздали. В лучшем случае у нас оставались день-два. Ничего конкретного сказать я не мог, но мне не нравилась дата, на которую указал ОМОД, — 20 апреля. Она всплывала не раз. В каком-то сером венчике, как мне мерещилось. Не потому, что это был день бойни в «Колумбине».[761] Просто он представлялся мне какой-то точкой невозврата. Может быть, апокалипсник использует еще одну бомбу-вирус замедленного действия, которая даст о себе знать 4 Ахау, а сработает по-настоящему 28 числа, или он запрограммирует взрыв обычного заряда либо другую цепную реакцию. Моя тревога нарастала. Наступило время для слова с буквы С. Сильнодействующего.
Легко воровать у того, кто тебе доверяет. Конечно, провести доктора Лизуарте будет трудно, но Таро тоже имел доступ к холодильнику с препаратами, а его лаборатория вовсе не напоминала банковский сейф. К тому же теперь у меня с Эшли-2 было… ну, в общем, у нас с ней завязался маленький романец, потому как Марена отсутствовала, муж Эшли застрял в Пекине, а мир проваливался в тартарары. Ничего серьезного — некое подобие мастурбации в медицинских целях. Эй-2 была не из тех курочек, которые бросаются в глаза, но вообще-то, если снять с нее очки, лабораторный халат и отвести в темную комнату, она вполне могла сойти за полненькую сестренку Чжан Цзыи.[762] Эшли пыталась научиться играть (что выходило из рук вон плохо, она отставала от всех), и я давал ей специальные уроки за некоторое вознаграждение. Не ахти что, я вам доложу. Но ко всему прочему, она сэкономила для меня немного снадобья из собственных доз, и на данный момент у меня накопилось лишних четыреста восемьдесят миллиграммов. Тополитический компонент в жидкой форме хранился в сцинтилляционных флаконах емкостью по сорок миллиграммов, и я залил в гелиевую трубку с воздушной форсункой целых триста миллиграммов — десять моих стандартных доз. В звуконепроницаемой комнате не обнаружилось ни одной камеры, тут еще не ввели строгий режим, и все же я слегка опасался быть пойманным на месте преступления. Я отвязал от предплечья маленькую стальную трубочку, просунул ее под эластичные трусы и примотал лентой к бедру (которое не натирал табаком) изнутри, а потом надавил на кнопочку. Раздался шипящий звук, будто кто-то медленно отвинчивал крышку с бутылочки «шасты». Возникло ощущение, что в моей ножной вене появился и начал медленно таять осколок льда.
Если я все правильно рассчитал, то через двадцать минут в мою кровь поступит одна пятая того количества, которое принимала госпожа Кох во время последней игры с Джедом-2. Ну, она-то всю жизнь вырабатывала привычку к этому снадобью. Лотосовцы, эти перестраховщики, сказали, что такая доза может оказаться смертельной или разрушит мой гиппокамп. В любом случае, если у меня начнется приступ, ребята Лизуарте прибегут с успокоительным и вернут меня в норму. Медики в наши дни могут все. А сейчас предстоит решить гораздо более трудную проблему. Сосредоточься, Джед.
Я поместил первый из девяти черепов на 28 апреля и увеличил быстродействие ОМОДа. Давай напряги кремнивые мозги. «Думаю» — появилась иконка на экране. Я огляделся со своей новой позиции. Вернее сказать, слово «огляделся» может ввести в заблуждение — теперь, когда кровяная молния неслась по моим артериям, я ощущал малейшие всплески и вибрации в прошлом и будущем, казалось, каждый атом моего тела имеет соответствующую частицу на игровом поле. Вероятно, это аналогично тому, как слепые с имплантированными камерами и языкоглоточными электродами видят своими языками…
Бип.
ОМОД сделал два шага к центру.
Гм.
Я передвинул бегунок вперед. Меня охватило чувство, которое испытываешь, поднимаясь по лестнице, — одновременного расширения и сжатия. Описать его трудно. Попробую с точки зрения эмоций — представьте, что вы провели всю жизнь в маленьком городке, знаете его вдоль и поперек, но вам никогда не попадалась на глаза карта этого места. А теперь вы поднялись на высоченную радиомачту, только что воздвигнутую в центре, и впервые рассматриваете свой родной город сверху. За несколько секунд вы сделаете множество удивительных открытий. Вы поймете, что районы, которые казались такими далекими друг от друга, на самом деле находятся в тесном соседстве, а перпендикулярные вроде бы улицы в действительности пересекаются под нелепым углом, квадратные парки имеют форму трапецоидов, громадные с виду здания меньше домов, которые снизу выглядят невысокими, и все это будет для вас новым, иным ракурсом восприятия. Он был бы вам недоступен, если бы не увидели город с высоты, — проживи вы тут хоть сто жизней.
Однако открывшаяся картина не веселила меня и не будоражила мое воображение — она пугала. Впрочем, так случалось всегда, когда я начинал игру. Это естественно, ведь все чувства обострены.
Читая про животных госпожи Кох, я удивлялся не так сильно, как мой двойник. На самом деле я сам себя все время использовал в качестве обезьяны. Чтобы хорошо играть, полезно испытывать некоторый мандраж. Даже если ты работаешь для клиента, который тебе безразличен. Ты должен оглядываться, как это делают дикие животные, которые в каждой тени видят хищника. Чем больше ты осознаешь истин, тем страшнее тебе становится. Твое могущество кажется тебе эфемерным. Ты начинаешь бояться не только за себя, но и за своих диких собратьев, которые окружают тебя в несметном количестве. Вместо того чтобы наметить пути бегства, ты застываешь в горестном озарении, наблюдая, как стадо сородичей мечется в этом далеко не безопасном месте. Неопределенность и ненадежность твоего сознания повергают тебя в отчаяние, и чем выше ты поднимаешься по лестнице, тем сильнее неуверенность. Перед твоим взором предстают настоящее, прошлое, будущее, перестановки и сочетания множества событий (триллионы вероятностных случаев — допустим, что могло бы произойти, если бы ты не родился), а потом даже противоречащее действительности настоящее, несуществующее будущее, невозможные миры, вселенные с медленным слабым светом и мощной гравитацией, где два плюс два равно единице или, скажем, грейпфруту. И это не вызывает у тебя любопытства. Только панику.
Но если тебе удастся преодолеть головокружение, ты заметишь новые закономерности. Я уменьшил окно игрового поля на видеостене и принялся разглядывать роящийся вал информации. В данный момент ОМОД просеивал сведения, касающиеся людей с одинаковыми именами, и проверял, насколько информация соответствует действительности. Говоря «сведения», я имею в виду все — занятия, генеалогию, онлайновые и реальные сети знакомств, кредиты, покупки, школьные отметки, дни рождения, фотографии, хобби имеющиеся и потенциальные, сведения о посещении сайтов, оценки гаплотипа,[763] перекрестные ссылки, историю болезней, лавину фактов и фальсификаций на всех языках земли, человеческих и машинных. Я максимально приблизился к суммарному знанию, которое открыто лишь Богу, это значительно больше, чем может откопать Google, потому что он только отвечает на запросы людей, зачастую не хватающих звезд с неба. Целенаправленный отбор данных должен быть жестким. Я не хочу сказать, что следует сосредотачиваться на конкретной детали, как при поиске слова. Нет, ваши действия скорее напоминают разглядывание картинок из «Волшебного глаза»
