заставляет только ее одну сдавать. Значит, неравнодушен.
«Дурочка, — говорю ей, — о ком писать, об Осинине? Он вообще сухарь». Я сразу его узнала, вспомнила, как загоняла инженера в бомбоубежище.
Но чаще всего я с Ивановой болтаю.
— Ты знаешь, — говорит она мне, — мимо нас все время пехотинцы движутся, в сторону Марьино и Невской Дубровки. Что-то серьезное готовится.
А я возьми и ляпни:
— Значит, у тебя с девочками есть хорошая возможность уйти с ними на передовую.
— Идея! Умница ты, Светка! Только уговор: когда нас хватятся, то ведь сначала на главный пост будут звонить. Получишь телефонограмму — попридержи ее, чтобы успели мы до линии фронта дойти. А уж оттуда нас никакими силами не вытащишь! Лады?
— Лады! — беспечно заверила я и позавидовала подругам.
А сегодня… я как будто почувствовала, почему замигала лампочка на пульте и заныл зуммер. Брать трубку не хотелось. У стола оперативного дежурного о чем-то переговаривались тихо полковник Соловьев и начальник поста. Мне показалось, что они поглядели в мою сторону. Я сняла трубку, назвала свой позывной.
— Срочно соедините с подполковником Бондаренко! — крикнул требовательный голос на другом конце провода.
— Не знаю такого, — ответила я и добавила кодом «00».
— Фу-ты, — чертыхнулся абонент и исправил оплошность: — Первого дайте!
— Полынина, что-нибудь серьезное? — поинтересовался полковник Соловьев.
— Не знаю, товарищ полковник. Просили соединить с командиром батальона.
— Сколько можно объяснять, — с возмущением воскликнул Соловьев, — лишь в крайних случаях следует допускать какие-либо переговоры! Вдруг налет! А линия занята! Пусть передают телефонограммой и быстро освобождают канал! — приказал он.
Спустя минуту я записала доклад начальника «Редута»: «Дезертировали с «дозора» рядовые Иванова, Некрасова, Рябова. Принятые меры по задержанию результатов не принесли. Беглянки пользуются покровительством стрелкового батальона, направляющегося на передовые позиции…»
Теперь мне надо было сообщение как можно дольше продержать у себя. Все складывалось удачно — Соловьев собирался уходить. Но меня будто бес попутал.
— Товарищ полковник, не хотите ли взглянуть на телефонограмму? — остановила я Соловьева.
— Что там еще? — недовольно взял он из моих рук листок. Посмотрел на меня рассерженно и отчитал: — Это и есть экстренный случай! А вы время теряете, вместо того чтобы тревогу бить! — И кинулся к телефону…
В погоню за девчонками на комбатовском «козле» помчались Бондаренко и Ермолин. Вернулись они к вечеру, перед сменой дежурства. На главном посту уже находился полковник Соловьев. Я невольно услышала их разговор.
…Девочки все продумали и действовали решительно. Пешую колонну стрелкового батальона они подкараулили, следя из своей землянки за дорогой. Когда та показалась, высыпали гурьбой и побежали вниз. С «дозора» им вслед закричали:
— Эй, мадонны эфира, куда это вы?
— На кудыкину гору! — весело ответила Иванова. Но тут же поправилась: — Вы не волнуйтесь, товарищ командир. Мы только помашем платочками, воодушевим пехоту и назад!
А от дороги неслось:
— Сюда, сюда, красавицы!
— Ловите миг удачи, сколько женихов!..
Девчонкам только этого и надо: они сиганули через сугроб — и скатились к обочине. Шеренги смешались, приостановилась колонна. Тут же перед взятыми в кольцо пленницами вырос старший лейтенант с автоматом наперевес. По тому, как почтительно пропустили его в круг бойцы, девушки догадались, что офицер — старший колонны. Иванова, не теряя времени, выпалила:
— Товарищ командир, возьмите нас с собой на фронт. Мы все можем: стрелять, накладывать перевязки, работать с рацией и телефоном, готовить, стирать…
— А любить?!
— И любить! — Иванова обернулась и с вызовом добавила — Но только парней мужественных и смелых, а не пошляков! Мы уверены, что вы все храбрецы. Ведь вы идете бить врага! Не то что некоторые тыловики… Кстати, вот они, легки на помине, — показала она на спускавшихся с косогора начальника «Редута» и двух вооруженных сержантов.
Они подошли к пехотинцам, начальник «Редута» степенно козырнул:
— Здравствуйте, товарищи! Извините, что наши девушки помешали. Ну-ка, давайте живо на «точку», — обратился он к беглянкам.
— Кто вы такой? — недружелюбно спросил пехотный старший лейтенант.
— Я командир технического подразделения. А это — мои подчиненные, — показал начальник «дозора» на девушек.
— А я командир стрелкового батальона. И со всей ответственностью заявляю: девушки — мои бойцы! — сухо отрезал старший лейтенант.
Однако и лейтенант Ульчев был не менее решителен. Он скомандовал сержантам:
— Арестовать дезертирок! А вы, старший лейтенант, еще ответите за самоуправство.
— Отставить! Только сделайте шаг, и мы вас обезоружим, — осадил «редутчиков» пехотный командир. — К вашему сведению, дезертиры на передовую не бегают. А мы идем в бой!
По колонне пронесся одобрительный ропот. Она сомкнулась, как бы защищая торжествующих беглянок. Старший лейтенант скомандовал:
— Шаго-ом марш!..
Бондаренко и Ермолин догнали колонну перед линией фронта. Девочки к тому времени освоились: нарядились в белые маскхалаты и мало чем отличались от других пехотинцев. Иванова шла рядом со старшим лейтенантом и беззаботно щебетала, когда возле нее на краю обочины затормозил «козел», а из машины выскочил Ермолин. Бондаренко остался в машине.
Старший лейтенант заслонил Иванову:
— В чем дело, товарищ майор? — Не шуми, дорогой, я и так знаю, что ты грозен и тверд, как скала, — вкрадчиво сказал Ермолин. — Отпускай подобру наших девчат из своего батальона, и пожмем друг другу руки.
— И не подумаю, — заупрямился старший лейтенант. — У меня каждый штык на вес золота. Боец Иванова, стать в строй! — И, отдав честь, обошел Ермолина.
Ермолин двинулся следом, но теперь он уже говорил жестко, с металлом в голосе:
— Одумайтесь, комбат. У вас могут быть большие неприятности. Вы не знаете, кто эти девушки- красноармейцы!
— Они прежде всего патриотки, — бросил через плечо возбужденный старший лейтенант, — и не хотят отсиживаться в тылу…
— Вот оно что… Поверьте, комбат, мне как замполиту: вас ввели в заблуждение!
— Разве там, где они присоединились к колонне, передний край? — усмехнулся пехотный командир.
В этот момент «козел» снова подъехал к старшему лейтенанту и Ермолину и остановился. Дверца распахнулась, на подножку вылез Бондаренко и выпрямился во весь рост.
— Пора кончать комедию, — вдруг зычно крикнул он. — Батальо-он, слушай команду: сто-ой! Напра- а-аво!..
Колонна будто ткнулась в неожиданное препятствие, и бойцы нехотя повернулись. Старший лейтенант подскочил к Бондаренко:
— По какому пра…
— Молчать, старший лейтенант! Обращайтесь к старшему по званию как положено! — И снова
