каллиграфический почерк выработался.
Строчит она и по своей охоте с утра до вечера, если не занята службой. Запросы шлет, разыскивает какого-то старшего лейтенанта-пехотинца, тяжело раненного при прорыве блокады. Но пока без толку. Переживает, бедняга. Вот это я понимаю, серьезное отношение к мужчине!
Истребитель взлетает. Сначала доносится снаружи натужный гул его мотора. А через несколько минут с левой стороны экрана выплескивает отраженный от него импульс. Полетели… Ага, курс на восток, к Ладожскому озеру. Пометим…
Литовкин вдруг резко разворачивает свою машину и меняет направление движения. Пеленгую: пошел к линии фронта, на юг. Высота? Две тысячи (плюс-минус пятьсот) метров… Пересек линию фронта. Разведывательный полет? Теперь смотри в оба, Гарик. Как бы гансы откуда-нибудь не вынырнули. Снова разворот. Отсчитываю градусы… Мама родная! Почти на встречном курсе запульсировала цель. Быстро определяю: «Хейнкель-126», летит вдоль линии фронта. Нажимаю кнопку вызова дежурного штурмана командного пункта. Слышу в трубке голос лейтенанта. Докладываю ему:
— Наведение. По курсу… Квадрат семнадцать — четырнадцать. Цель. Один самолет «рама». Высота четыре с половиной.
До Литовкина информация прошла без задержки: я вижу, отметка от его самолета отклонилась по шкале — тот набирает высоту. «Рама» вильнула, пересекла линию фронта и углубилась на нашу территорию. Даю поправку на курс. Литовкин четко выполняет маневр; отраженные от самолетов импульсы сближаются. Но это у меня, на экране. Сойдутся ли самолеты в небе? Волнуюсь. Еще раз уточняю курс, расстояние между истребителем и «рамой», высоту… Встреча! «Рама», круто развернувшись, опять летит за линию фронта. Литовкин ее преследует. Неожиданно импульс от «рамы» исчезает. Посадка или падение? Уточняю квадрат: на карте в этом месте условий для посадки нет — лес, болото…
Со своим командиром стоим у фургона «Редута». Я нервно курю. В руках у меня журнал донесений. Со стороны КП полка к нам идут Литовкин с группой пилотов, оживленно переговариваясь. Чуть сзади от них — понурый лейтенант. Мне почему-то стало его жалко. Впрочем, одернул я себя, еще неизвестно, чья взяла.
Протянул Литовкину журнал. Он взял его, обернувшись, сказал лейтенанту:
— Отдай ему конверт.
Я только глянул на листок с записанным маршрутом полета — ажур! Худо лейтенанту, на нем лица нет. Говорю Литовкину:
— «Рама» вроде плюхнулась? Поздравляю!
Он захлопнул журнал:
— Все точно. Твоя победа, сержант!
— Нет. «Шарманки», — съязвил я.
— Будет обижаться. Завтра на «Редут» всех летчиков приведу. Согласен, командир? — обратился Литовкин к моему старшему лейтенанту. — Сержант с ними занятие проведет…
— Хорошо, приводите летчиков, — довольно ответил начальник установки.
Интересный был тот день. Со всех эскадрилий собрались пилоты у «Редута». Я рассказывал, показывал, заводил их группами в фургон. Потом в воздух поднялся самолет, а мы следили за ним по экрану осциллографа. Точность проводки удивила летчиков. Правда, тот самый лейтенант несколько раз вздыхал и жаловался пилотам: «Ну и жизнь пошла, братцы. В небе теперь от контроля не скроешься. Никакой самостоятельности!»
Литовкин в конце занятий не выдержал:
— Не то говоришь, дружок. Забыл, что ли, про уговор?
Лейтенант покраснел и, не мямля, громко извинился передо мной. Что тут скажешь, молодец!
Из итогов боевых действий Ленинградской армии ПВО:
«23 марта 1943 года установка «Редут» обнаружила на удалении сто пятьдесят километров девять бомбардировщиков противника. По командам с земли они были перехвачены Героем Советского Союза капитаном Сергеем Литавриным, старшим лейтенантом Григорием Богомазовым и младшим лейтенантом Василием Макухой. Расстроив боевой порядок противника и обратив его в бегство, летчики сбили по одному Ю-88…
В мае 1943 года было семь случаев наведения истребителей по данным установок «Редут», из них пять закончились перехватом противника. В результате пять самолетов врага сбиты. За июнь 1943 года благодаря наведению «Редутами» летчики истребительного авиакорпуса сбили десять Ю-88…»
Глава XVI
«Совершенно секретно. Соловьев — Лобастову. Зимне-весенние бои показали, что авиация противника несет большие потери. Инициатива в воздухе полностью перешла в наши руки. Благодаря надежности и бесперебойной работе спецустановок «Редут» враг не может спокойно и безнаказанно летать в небе Ленинграда. Ни один его налет на город не был внезапным и не увенчался успехом. Полагали бы возможным рассмотреть вопрос о представлении 72-го отдельного радиобатальона к правительственной награде…»
Осинина и Калашникова принимали в члены партии. Дела рассматривались в алфавитном порядке, и старшине предложили первому подняться, чтобы ответить на вопросы. Осинин позавидовал старшему оператору: Николай был спокоен. А он, Сергей, волновался.
«Надо взять себя в руки», — подумал он. Начал припоминать встречи с Калашниковым. Толковый парень, любознательный. Задумал написать «Золотую книгу» и сдержал слово. Привез ее Калашников с собой на партсобрание, ходит она сейчас по рядам, вызывая одобрительный шумок в учебном классе радистов, в котором собрались коммунисты. Молодец Николай! Он и рекорд в батальоне поставил по дальности обнаружения целей — двести семьдесят километров! А какие головоломки Калашников разгадывал — уму непостижимо! Взять последний случай, после которого старшину наградили орденом Отечественной войны.
Это произошло 21 марта. Со всех наблюдавших за воздухом «Редутов» поступил на главный пост сигнал: «Вижу цель!» Начали сыпаться донесения. Но на главном посту не могли определить, сколько же летит самолетов и откуда они движутся. Данные с установок вроде бы имели отношение к одной и той же цели, но сведения о курсе были противоречивыми.
Первым разобрался Калашников. Передал: десять «юнкерсов» подкрадываются к городу с различных направлений, но на одной и той же высоте и одинаковом удалении от Ленинграда. Придумали фокус гитлеровцы, видно, понадеялись, что такой маневр введет в заблуждение нашу противовоздушную оборону. Не тут-то было! Осведомленные о замысле фашистов, зенитные батареи открыли на пути бомбардировщиков мощный заградительный огонь. Стервятники, сбросив бомбы, в основном вне черты города, кинулись наутек. Но их уже ждали наши истребители…
Кто-то тихонько тронул сзади Осинина. Он обернулся: дошла до него очередь посмотреть «Золотую книгу». Сергей взял ее, хотя не раз читал записи Калашникова. Открыл последнюю страницу — на чем старший оператор остановился? Подзаголовок гласил: «Смотрите на Дно!» И далее: «Весь апрель и май немцы производили ночные налеты на Ленинград и район Синявино. Дежурный главного поста майор Шилин смену, заступающую в 20.00, встречал словами: «Смотрите поглубже на Дно!» Почти ежедневно, как только стрелки часов показывали 21.30, старший оператор засекал появившуюся в том районе цель…» Тут же была нарисована схема маршрутов бомбардировщиков противника из района Дно. «Потрепали тогда фашисты нервы, — подумал Осинин, закрывая тетрадь и передавая ее соседу, — только не вышло из их затеи
