«…Приказываю: осуществить перебазирование РУС-1 на станцию Песочная в район дислокации штаба радиобатальона. Не допустить захват установок противником вплоть до их уничтожения, сообразуясь с обстановкой. Для прикрытия используйте посты визуального наблюдения из 2-го полка ВНОС, которые располагались вместе со станциями. Они поступают в ваше распоряжение. Комплекты РУС-1, обеспечивая скрытность передвижения, разобщить, ответственные за них выходят на связь в обусловленных точках маршрута. Расчеты радиоприемного оборудования на острове Лавансааре под командованием лейтенанта Матю-шова и радиогенераторного оборудования на острове Валаам под командованием лейтенанта Юрьева передать до особого указания начальникам гарнизонов островов в целях организации связи с Большой землей. О своих действиях информируйте через них.
«…Связь с островами наладил. О продвижении других расчетов и техники РУС-1 информации не имею. Видимо, как и расчет, выходящий из окружения под моим командованием, с боями прорываются к Ленинграду. Приказ о недопущении захвата техники противником успел довести до всех командиров.
«…Передвигайтесь в ночное время. Для выхода к Выборгу используйте проселочные дороги. О движении докладывайте.
«…Почему молчите? Доложите обстановку!
«…Да ответьте же наконец! Где находитесь?..
В течение четырех дней после начала войны «Ревени» неплохо стерегли воздушное пространство. Комбат сам видел их в деле, мотаясь по «точкам», оставив свое хозяйство в Песочной на попечение начштаба и старшего политрука Ермолина. Бондаренко считал, что на границе решалась главная задача, тут находилось большинство его людей, потому именно сюда перебрался и он сам.
И потом, когда обстановка резко осложнилась, приказ Соловьева о передислокации «Ревеней» в Песочную комбата не смутил. «Ничего, будем считать отступление временным, — успокаивал он себя. — В Песочную так в Песочную… Скорее всего, Соловьев предполагает быстрее сгруппировать установки в одном пункте. А там — распоряжение поступит, где снова разворачиваться».
Но вскоре последующие события — окружение, мытарства по проселкам без связи (радиостанцию размолотили пули в первой же перестрелке с немецкими автоматчиками), исчезновение расчетов других «Ревеней», так и не появившихся в условленных контрольных пунктах, — выбили Бондаренко из колеи.
«Конечно, ведь и в мыслях никто не допускал, что есть сила, способная опрокинуть передовые порядки на границе и вклиниться так глубоко на нашу территорию, — рассуждал капитан. — Тем более здесь, на северо-западе, где заблаговременно создавался укрепрайон. Кто думал об отступлении? Нет, ни в каких планах по приведению батальона в различные степени боеготовности такого не предусматривалось. Позиции установок оборудовали на совесть, фундаментально. Месяц крутились как белки в колесе. И вот тебе на… Выборг отрезан. Колонну веду на авось. Если ее можно так назвать: колонна. «Козла» своего бросил, колеса не выдержали. Остались два ЗИСа с продырявленными фургонами и разбитой наполовину аппаратурой да скрипучая полуторка, кузов которой набит бойцами расчета и ранеными «отступленцами», потерявшими своих… Эту птаху тоже подобрали на дороге, — искоса глянул Бондаренко на девушку- военврача, сидевшую в кабине между ним и шофером. — Видно, натерпелась, бедняга, — с жалостью подумал комбат. — Девчонка совсем… Симпатичная», — непроизвольно отметил он.
Бондаренко вспомнил, с каким решительным видом выскочила она на обочину, размахивая пистолетом в поднятой руке, пронзительно крикнула:
— Остановитесь!.. Немедленно остановитесь!
Она была без пилотки, в разорванной гимнастерке, перепачканной кровью.
— В чем дело, кто такая? — требовательно спросил он, открыв дверцу кабины.
— Военврач третьего ранга Нина Казакова из второго полка ВНОС. Выхожу из окружения… У меня тяжелораненые, товарищ капитан. Двое…
Лейтенант, командир ротного визуального поста наблюдения — как представила его военврач — находился без сознания: с перевязанной головой лежал на самодельных носилках, сплетенных из березовых ветвей. Рядом, под развесистой елью, стонал боец, правое плечо которого выпирало массивной перебинтованной глыбой с проступившим поверх марли темным пятном.
— И вы обоих тащили?! — изумился Бондаренко, смерив взглядом хрупкую фигурку девушки.
— Волокли вдвоем лейтенанта, — устало пролепетала она, кивнув в сторону красноармейца. — Теперь он обессилел. Много крови потерял…
Раненых погрузили в фургон и тронулись дальше. Из сбивчивого рассказа Нины Бондаренко понял, что малочисленный пост ВНОС, располагавшийся на колокольне старой церквушки, вступил в неравный бой с прорвавшимися немецкими танками. Казакова оказалась там случайно, объезжая «точки» своего полка. Вооруженные винтовками и бутылками с горючей смесью, вносовцы подожгли три танка и бронемашину, которые, запылав, образовали на дороге пробку.
Фашисты открыли по церкви огонь прямой наводкой. Сразу же был сражен осколком командир — лейтенант. Нина с трудом его перетащила в нишу и наскоро перевязала.
Неожиданно стрельба стихла. Она отчетливо услышала: «Рус, сдавайся, ви окружен!» Один из бойцов крикнул: «Комсомольцы не сдаются!» — и швырнул две оставшиеся бутылки. Загорелся еще танк. В ответ засвистели пули. Красноармеец, поджегший танк, пошатнулся, схватившись за плечо… Нина подхватила его и отвела в нишу. И тут от прямого попадания снаряда рухнула крыша колокольни. Лишь Нина с двумя ранеными чудом уцелела в образовавшейся пещере.
Они затаились, выжидая, пока фашисты займут места в своих железных коробках. Наконец взревели моторы, и танки покатили по дороге…
Капитан с горечью думал о том, что визуальные посты наблюдения, вероятно, дезорганизованы отступлением.
Вносовцы мужественно дерутся, гибнут… Оставшиеся, как и его бойцы-радисты, тоже жили этим: как же выбраться из окружения?.. Кто же теперь предупреждает главный пост ВНОС о налетах врага?.. «Прав был Осинин, когда убеждал меня, что РУС-1 хороши лишь тогда, когда они спаяны в единую цепь. Достаточно выйти из строя только одному звену, и все летит в тартарары. Теперь ясно: нужны именно «Редуты». Ох как нужны!.. Интересно, начал ли Осинин работу на установке, которую получили в Токсово?.. Хотя разве один в поле воин?..»
Неожиданно машина резко затормозила. Бондаренко по инерции подался вперед и едва не стукнулся лбом о ветровое стекло. Вытянув руку, успел упереться в панель.
— В чем дело? — крикнул Бондаренко шоферу, придерживая левой рукой девушку.
— Чуть в деревню не въехали, товарищ капитан, — виновато ответил водитель и добавил, оправдываясь: А вдруг там немцы?!
— Эх, Заманский, Заманский, все тебе что-то мерещится, — пробурчал комбат. Обращаясь к Нине, сказал: — Вы уж простите нашего ли-ха-ча…
Он выбрался из кабины на песчаную колею. Впереди лес расступался, в светлеющем и
