«за неимением других тем начинает говорить о детях или пьянстве мужа» и т. д., и все же осознается необходимость торжественного признания неоспоримого факта, что «женщина есть опьяняющий продукт, который до сих пор еще не догадались обложить акцизным сбором». Будет много выпито за прекрасных дам, вдохновляющих на подвиги, вливающих в холодные жилы мужчин огонь творчества. Будет обязательно поднят тост за жен – за эти путеводные звезды, на свет которых скоро отправятся ослабевшие от возлияний застольники: «Расшатанные, клюя носом, забыв адресы наших квартир, поедем странствовать во тьме. И кто же, какая светлая звезда встретит нас в конечном пункте нашего странствия? Все та же женщина! Уррррааа!»
Доходит очередь и до отчаянных страстей. Пьяная душа стремится к самовыражению; ей необходимо общение, коллектив, громогласно заявляющий печальную истину: «Я не буду больше молодым» – и сомневающийся в ней уже самим фактом дружного и нестройного песнопения.
Но это, так сказать, мирный вариант развития событий. Возможен и другой. Вместо того чтобы использовать свои способности, думать, творить, человек врубает ракетные двигатели дурного характера на полную и наскоро прикапывает всех, кого угораздило оказаться в зоне взрыва. Истерика на всю округу: накачавшись до бровей, человек бушует в ярости на мир. На себя.
Застолье движется к завершению; все уже выпито и съедено, теперь можно и дальше отправиться, чтобы, по Чехову, «беспорядков искать». Нередко собравшиеся, исчерпав жанр пьяного праздника жизни, пребывают в состоянии странной тоски и непонятного отвращения к себе и окружающим. Об этом рассказывает персонаж А. Аверченко: «Есть во всякой подвыпившей компании такой психологический момент, когда все смертельно надоедают друг другу и каждый жаждет уйти, убежать от пьяных друзей. Но обыкновенно такой момент всеми упускается. Каждый думает, что его уход смертельно оскорбит, обездолит других, и поэтому все топчутся на месте, не зная, что еще устроить, какой еще предпринять шаг в глухую темную полночь».
Потом приходит следующий день... Мироздание просыпается медленно. Складывается впечатление, что оно больно. После вчерашнего.
ГЛАВА 5
РУССКАЯ ВЕРА
Дорожка к храму
Когда Советский Союз был еще жив, с верой и религией у нас обстояло все почти славненько. Бабушки из церкви воду святую приносили, с внуками на Пасху яички красили, куличи святили. В 1970 – 1980 годы репрессий за это дело никаких не было. Главное, чтобы все тихонько было. Было тихонько. Никто своей верой не кичился, не выставлял золотых крестиков промеж высоких грудей, иконки не приклеивал на торпеду дорогих авто.
Потом взяла и грянула перестройка.
Перестройка потребовала, чтобы каждый русский человек лично ответил за все грехи Советского Союза на протяжении семидесяти лет – сталинизм, рабство, гетеросексуализм, коллективная нищета. Сейчас. Сию минуту покаялся.
Ключевым словом повестки дня стало слово «покаяние».
Время с издевкой приказало человеку: «Не говори, что ты жил!»
Человек было хотел возразить: «Я только тем занимался, что жил», – но понял, что лучше промолчать. Сталинизм, рабство, гетеросексуализм, коллективная нищета. С этим делом не поспоришь.
Перестройка посоветовала каждому из нас найти дорогу к храму. И тут понеслось. Все бросились искать. Стало чем-то привычным вместо утреннего приветствия буркнуть в ответ: «А ты нашел дорогу к храму?» Все стали неожиданно верующими и воцерковленными. Статистика поражает: количество православных бьет все олимпийские рекорды.
В советское время религией был атеизм. Перестройка принесла благую весть: в Бога верить можно, и за это даже не снимут с работы. Обрадованный народ хлынул в храмы. Ведь и в советское время ходили – с просьбой какой. А еще чаще беда в церковь загоняла. Общеизвестно, что во время войны Сталин обратился к духовенству и чудотворным иконам за помощью. Подумал, наверное: а вдруг?
В девяностые и нулевые годы заговорили о возрождении православия. Церкви стали восстанавливать, монастыри открывать, детишек крестить, причащать. По телевидению начали транслировать праздничные церковные богослужения, на которых присутствовали первые лица государства. Их участие в обряде заключалось в том, что они с серьезным видом держали зажженные свечи, за что вскоре были прозваны «подсвечниками».
Статистика свидетельствует: в конце 1991 года к православным относили себя всего 31 % населения, сегодня – 61 %. Неверующими себя сегодня считают только 30 % (в 1991 году – 61 %). Казалось бы, есть чему радоваться – треть населения пришла к Богу. Однако все не так просто! По тем же самым опросам общественного мнения, только около 20 % россиян верят в вечную жизнь. Итак, мы имеем около 40 % россиян, которые называют себя православными, но не верят в вечную жизнь.
Среди женщин немножко больше тех, кто верит в рай и ад. А мужчины... В рай верит 15 %, в ад – 16%. Искреннюю жалость вызывает тот один процент, который верит в ад без рая.
Социологи замечают: «Богословская традиция связывала с верой в Христа избавление человечества от языческой власти рока и влияния звезд. Нынешние россияне верят в приметы, вещие сны и гороскопы куда больше, чем в ад, рай и вечную жизнь».
Мало того, всего немногим более 30 % опрошенных могут сказать о себе, что они верят в Бога и не сомневаются в этом. В чем же тогда состоит православие всех остальных?
Может быть, в посещении храма и исполнении обрядов? Да нет, 46 % россиян вообще не посещают храм, а 77 % заявляют о себе, что никогда не молятся. Итак, часть православного населения вообще не ходит в церковь, а еще одна немалая часть ходит туда, но не молится. Зачем же тогда ходит – из любопытства, что ли? Поистине русская душа – это загадка!
Может быть, русские связывают православие с благотворительностью? И снова нет. Подавляющее большинство опрошенных честно заверяет, что не участвует ни в какой благотворительной деятельности.
Зато большинство россиян верят в приметы. И еще в то, что амулеты приносят удачу, а звезды определяют судьбу человека. Вот такая русская душа, такое православие: в вечную жизнь не верят, в рай и ад не верят, зато в черную кошку и разбитое зеркало – да!
Впрочем, кажется, легко определить, по какому признаку 60 % населения горделиво именуют себя православными: они едят на Пасху куличи. А на Масленицу – блины. Хотя Масленица, между прочим, чистой воды язычество.
Из одного научного исследования в другое кочуют горделивые цифры: вот, мол, сейчас 30 % молодежи называют себя верующими – в сравнении с 2 % в 1981 году. Не спешите радоваться. Спросите сначала этих юношей и девушек, в чем, по их мнению, заключается вера. Узнаете много интересного. Социологи предостерегают нас от эйфории, объясняя, что «самоопределение россиян связано с символической демонстрацией принадлежности к вере, а не с делами».
Власти не желают быть в стороне от религиозных вопросов. К примеру, по распоряжению главы государства уже с 1 апреля 2010 года в 19 российских регионах в школы (пока только в четвертые классы) пришел новый предмет: «Основы православной (мусульманской, иудейской, буддийской) культуры». Или же всех религий сразу – «Основы мировых религиозных культур». Для нежелающих, чтобы их малолетние дети в любой форме приобщались к религии, предусмотрена «Светская этика».
Как же школьники и их родители отреагировали? Вот как: в Пензенской области на курс «Основы светской этики» записались 62 % детей, остальные предпочли «Основы мировых религиозных культур». В Вологодской области за курс светской этики высказались 58,2 % родителей, а за общемировую религиозную культуру – 17
Немалое количество людей, посещая церковь, отдают дань моде, или хотят прикоснуться к истории, традиции, истокам, или просто думают, что «так надо», идут «на всякий случай».
Историк культуры Виктор Живов видит сегодняшние отношения церкви и светской власти так:
