Еще в декабре 1937 года начался турецко-французский конфликт с Сирией из-за Александреттского санджака. Ссылаясь на предстоящую отмену французского мандата над Сирией, Турция предъявила претензии на пограничный Александретский санджак, населенный на 40 % турками. Великобритания поддержала турецкие притязания в Лиге Наций и правительство Франции пошло на уступки. По решению Лиги Наций Александретский санджак был передан под совместный франко-турецкий контроль.
В марте 1938 турки попытались ввести войска в санджак, но французские колониальные части, сосредоточенные на границе, заставили их отказаться от этого плана. Существенную роль в урегулировании конфликта, сыграло и выдвижение войск советского Закавказского военного округа к турецкой границе. Вмешательство в избирательную кампанию французские колониальных войск обеспечило большинство мест в парламенте санджака лояльным Франции депутатам. В июле 1938 года по соглашению между Турцией и Францией при посредничестве СССР, на территории Александретского санджака провозглашено создание 'государства Хатай', формально находящегося под суверенитетом Сирии, реально подконтрольного французам. А в августе СССР и Франция дали гарантии неприкосновенности границ Турции.
Обстановка накалялась не только на Ближнем, но и на Дальнем востоке. В апреле китайцы разгромили под городом Тайэрчжуан две японские дивизии, китайские бомбардировщики произвели налет на остров Формоза, разгромив японскую авиабазу в Тайбэе и порт Синьчжоу, уничтожив более сорока японских самолетов, много авиационной техники в контейнерах, ангары и трехлетний запас горючего. Самолеты, как и летчики, были, разумеется, советскими. Японцы знали об этом прекрасно, и Токио не мог не реагировать. Ведь победы китайцев выглядели следствием не только поставок советского оружия и предоставления кредитов, в еще большей степени, это показывало успехи советских офицеров, сидящих за штурвалами китайских бомбардировщиков СБ и ТБ-3, истребителей И-15 и рычагами танков Т-26.
Предполагая, что двойная смена руководства страны должна отрицательно сказаться на боеготовности советских войск на Дальнем Востоке, Япония взяла курс на быстрое наращивание размещенной у советских границ армии. Для обоснования требований резко увеличить бюджетные ассигнования, командование сухопутных сил инициировало пропагандистскую кампанию под лозунгом нарастания советской угрозы. Японские генералы заявляли, что увеличение численности Красной Армии на Дальнем Востоке, создало кризис для обороны Японии.
В условиях реальной опасности вооруженного столкновения, Москва озаботилась укреплением обороноспособности восточных районов.
На совещании в НКО, Уборевич кратко подвел итоги:
— …увеличена численность войск, усилен Тихоокеанский флот, идет строительство укрепленных районов. Осенью 1937 – в начале 1938, нами проведены мероприятия по повышению боевой и тактической подготовки войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта. Улучшено снабжение войсковых частей, подготовлены дороги, мосты, связь. Прекращено практиковавшееся ранее растаскивание из боевых подразделений бойцов на всевозможные посторонние работы. К апрелю все бойцы, находящиеся в таких откомандировках возвращены в части. Все части фронта, особенно пехоту, мы усиленно готовим действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности в условиях Дальнего Востока, изобилующей горами и сопками.
В Москве Уборевич получил четкую установку. В случае любого инцидента нанести удар. Предельно мощный, чтобы отбить у Токио желание воевать:
— Нам нужно один раз проучить самураев, но так, чтобы запомнили – сказал Буденный. Они понимают только силу, ее и надо продемонстрировать.
— А если они пойдут на большую войну?
— Они завязли в Китае. Против нас бросить крупные силы не получится. Но урок должен быть показательный, применяй артиллерию, танки, самолеты – дави их техникой. В Токио должны понять, что мы не царская Россия. И второго Порт-Артура не будет, не позволим.
Командующий фронтом был готов. Оставалось ждать повода, и повод нашелся.
12 мая 1938 года советские пограничники по приказу начальника погранотряда заняли сопку Заозерную на спорной территории с Манчжоу-Го. Командующий японской Корейской армии генерал Куниаки Коисо сообщил об этом в Токио. В генеральном штабе заинтересовались, там давно подумывали попробовать советский Особый Дальневосточный фронт на прочность, проверить информацию о состоянии советских войск в Приморье, полученную от перебежавшего к японцам высокопоставленного сотрудника НКВД по Дальневосточному краю комиссара 3-го ранга Люшкова.
Директива Корейской армии гласила: 'атаковав русских на высоте Текохо, выяснить, как будет реагировать на это Советский Союз. Воспользовавшись случаем, прощупать силу Советов в этом районе'. Японцы планировали разведку боем и, в случае успеха, захват стратегически важной территории на гряде, господствующей над коммуникациями, ведущими к Владивостоку и Приморью. Подразумевалось также, что успехи в боевых действиях против советских войск, дадут возможность надавить на СССР и заставить отказаться от оказания помощи Чан Кайши.
Далее события развивались молниеносно.
14 мая правительство Маньчжоу-Го заявило протест СССР по поводу нарушения советскими войсками маньчжурской границы, пятнадцатого – посол Японии Сигемицу вручил замнаркома иностранных дел Стомонякову ноту правительства Японии с требованием вывода советских пограничных войск с высот Заозерная и Безымянная у о. Хасан.
Вечером того же дня, Стомоняков ответил послу Японии, что ни один советский солдат границы не нарушал. Сигемицу предложил отвести советские войска со спорной территории, пояснив, что инцидент является результатом провокационных действий советской стороны. Замнаркома реагировал резко: 'я не знаю, понимает ли вполне г. Сигемицу значение слова 'провокация'. Я думаю, что не понимает, раз он так часто употребляет это слово. Я вновь заявляю, что советские пограничники никогда не занимались провокациями и что всему миру известно, что все конфликты на Дальнем Востоке спровоцированы, так же как и в данном случае, японо-маньчжурскими властями. Что же касается пожелания г. Сигемицу об эвакуации советских войск, то я поражен упорством г. Сигемицу, который после всех разъяснений, исчерпывающе освещающих положение, может еще серьезно говорить о том, чтобы советская сторона эвакуировала войска со своей собственной территории. Об этом, конечно, не может быть и речи'.
В тот же день, в перестрелке с советскими пограничниками в районе высоты Заозерная погиб японский жандарм.
20 мая Сигемицу вручил наркому иностранных дел Вышинскому очередную ноту правительства Японии с требованием передать район озера Хасан Манчжоу-Го и заявил протест против убийства японского солдата.
Вышинский ответил, что 'г-н посол ничего нового не сказал. Единственная новость – это то, что он пригрозил нам силой. Посол, очевидно, считает тактику угроз хорошим средством дипломатии. К сожалению, теперь имеется немало стран, которые поддаются запугиванию и угрозам, но пусть посол знает, что это средство в Москве успешного применения не найдет. Что касается убийства солдата, то я протест должен отклонить, ибо это имело место на советской территории, где японским жандармам делать нечего. Я могу лишь заявить встречный протест против перехода жандармами нашей границы'.
На этом дипломатическая прелюдия кончилась, и дело с обеих сторон перешло к военным. Японское командование перебрасывало дополнительные силы в район операции. В Советском Союзе столкновение тоже сочли хорошим предлогом для демонстрации военной мощи, и Уборевич начал стягивать в район озера Хасан авиацию, артиллерию и танки.
После встречи Вышинского с Сигемицу, Буденный дал директиву о приведении войск фронта в боевую готовность. В тот же день, Уборевич привел в боевую готовность созданную на базе управления 39-го корпуса Хасанскую группу войск. В районе начинающегося конфликта командарм сосредоточил две стрелковых дивизии, и перебрасывал еще одну. В группу вошли две мехбригады, сводная танковая бригада, воздушно-десантная бригада – около 285 танков, до 400 самолётов. Визитной карточкой командующего еще с Гражданской была артиллерия, начинавший службу в этом роде войск, Уборевич применять ее умел и любил. Сейчас у Хасана он сосредоточил кулак в полтысячи орудий. Командование группой принял
