политике: 'Интернационал был создан при Марксе в ожидании близкой международной революции. Коминтерн был создан при Ленине также в критический период. Теперь же, на первый план выступают национальные задачи для каждой страны… Не следует держаться за то, что было вчера. Народам первой в мире страны Советов, следует строго учитывать создавшиеся новые условия'.
Посыл за рубежом восприняли доброжелательно, причем как во французском, так и в немецком блоке, идеология национальных интересов превалировала в обоих союзах. Другую часть речи, посвященную военным вопросам, в Париже сочли подтверждением антинемецкой направленности, а в Рейхе – указанием на желание расширения СССР:
'Возросшая политическая, экономическая и военная мощь Советского Союза позволяет нам осуществлять активную внешнюю политику, решительно ликвидируя очаги войны у своих границ, расширяя свои территории… Мы стали сильнее, можем ставить более энергичные задачи по защите мира…'
Но четкого выбора Москва все же не сделала.
К концу 1939 года ситуация в мире вообще отличалась неопределенностью. События 1937-39 годов перекроили карту Европы, кардинально изменили конфигурации союзов и блоков. При этом новые, складывающиеся или сложившиеся коалиции отличались от считавшихся традиционными и устойчивыми настолько, что ориентироваться стало сложно даже ключевым игрокам. Четкого разграничения на враждебные и дружественные силы не произошло, более того, казавшиеся еще два года назад непримиримыми страны становились союзниками, а союзники – противниками. Усугубляла сумятицу еще и смена идеологий и режимов (или то, что казалось такой сменой) в ряде стран. А отчетливое ожидание войны и уже год как непрекращающаяся, лишь прерываемая иной раз открытыми войнами и захватами напряженность отношений, обострили проблему выбора любых внешнеполитических шагов до предела. Тем более с появлением новых центров притяжения.
Наиболее монолитным выглядел германский блок, но если на внешней арене он выступал единым, направляемым из Берлина, целым, то внутри 'Стального пакта' противоречия существовали. Основной проблемой были территориальные претензии Болгарии и Венгрии к Румынии, получившей после первой мировой войны земли соседних стран. К Румынии же, имелись подобные претензии и у СССР, что послужило одним из основных поводов для принятия Бухарестом покровительства Гитлера. Венгрия, кроме того, продолжала претендовать на принадлежащее Чехословакии Закарпатье и некоторые земли в Югославии, а в Болгарии оживились претензии к Греции относительно Западной Фракии.
СССР и Франция делали попытки возобновления отношений с Болгарией, предлагая заключить пакт о взаимопомощи и поддержать территориальные претензии к Греции и Турции, но царь Борис сделал свой выбор и отклонил эти предложения. Румыния, враждебная СССР, после переворота Антонеску стала резко недружелюбно относится и к Парижу, поддерживавшему свергнутого короля, а Венгрия не питала симпатий к бывшим противникам в мировую войну никогда.
В варианте войны с СССР к войскам Рейха и его союзников могли добавиться формирования Протектората Мазовия. На территории бывшей Польши со столицей в Варшаве, под руководством Бека немцы сформировали из пленных и капитулировавших остатков польской армии как боевые части для прикрытия границы с СССР, так и около 50 военно-строительных батальонов, занимавшихся восстановлением разрушенной инфраструктуры в Протекторате и на землях отошедших Германии. Идеологией нового 'войска Мазовского' озаботилось ведомство Геббельса совместно с Беком и главой Протектората Нейратом. Основным постулатом являлась антисоветская направленность, сочетающаяся с невнятными обещаниями восстановления Польши за счет отторгнутых территорий на Востоке, поскольку, как полуофициально заявил Нейрат, 'после возвращения Рейху исконно немецких земель, переданных под давлением Парижа после Версальского мира, все препятствия к германо-польскому содружеству исчезли'. Такая пропаганда накладывалась на немедленно появившиеся в польской среде лозунги советского удара в спину и предательства национальных меньшинств как причины поражения. Поляки Протектората готовились 'отвоевать на Востоке право Польши на воссоздание', и Бек оказался удобной фигурой для того, чтобы возглавить это движение. В итоге, армия Протектората насчитывала около 250 тысяч человек (включая полицейские части), и считалась 'достаточно лояльной Рейху при действиях против русских или чехов'. Для войны с Францией использовать поляков не предполагалось, в этом случае в их прогерманских чувствах немцы сомневались.
К германской коалиции примыкала и Великобритания. Оставаясь независимым центром, Англия практически открыто выступала как дружественная Рейху сила, стремясь уравновесить потенциально опасную французскую коалицию. За Лондоном во внешнеполитических отношениях, следовала Голландия. Последняя ничего не имела ни против Гитлера, ни против Петэна, и более всего желала в случае европейской войны, повторения голландского нейтралитета времен первой мировой. Но наличие далеких азиатских колоний, делало зависимость от Британии основным курсом Амстердама, а успехи прогитлеровской нацистской партии, которая получила поддержку среди мелкой буржуазии и сельских жителей и консерваторов, толкали королеву к сближению с Берлином. Также на Германию и Англию ориентировалась Португалия, как их союзника, пусть и неформального, рассматривали Турцию.
Англо-германские отношения представлялись стабильно-дружественными, но на долгое сохранение такого положения, Гитлер не рассчитывал, ведь у Лондона всегда оставалась возможность вернуться к идеям Антанты. С Москвой связи уже осложнялись. После раздела Польши, включения в советскую сферу влияния Прибалтики, Жданов предъявил претензии к Финляндии, что вызвало негативную реакцию в Лондоне и охлаждение в Берлине. Собственно, отдавать еще что-то русским Гитлер не собирался, но пока рассчитывал на советский нейтралитет, пусть и не закрепленный договором. Но время поджимало. Если осенью 1939 года немцы могли рассчитывать на невмешательство СССР и поддержку Англии, то в дальнейшем положение с большой вероятностью менялось. Первоочередными противниками Берлина, исходя из подобных представлений, стали Чехословакия и Франция.
Французский блок был гораздо более рыхлым. Париж не рассчитывал на полную поддержку Италии, поскольку Муссолини выступал в роли не сателлита, а формально полноправного партнера, и мог вести свою политику. Испания Франко еще не оправилась от последствий гражданской войны и, несмотря на союзные отношения, значительной помощи из Мадрида ожидать не приходилось. В Югославии продолжались, хоть и менее остро, конфликты между сербами и хорватами, усугубленные расколом в самих национальных кругах на сторонников Франции и Италии, Германии, Англии и коммунистов. Последние поддерживали профранцузские силы, но рост влияния Тито Петэна беспокоил. Маршал готов был мириться с компартией во Франции, которая служила не только прорусской, поддерживающей в этом правительство партией, но и вносила раскол в ряды левых – основных политических противников Патриотического фронта и критиков президента. Но усиление Москвы в считающейся французской сфере влияния на Балканах радовать не могло. Оставалась Чехословакия, Бенеш поддерживал Францию безоговорочно. Но Чехословакии, окруженной немцами и венграми, Гитлер диктовал свои условия, отказаться от которых Прага просто не имела возможности – их экспорт и импорт зависел от воли Рейха. Небольшой участок советско- чехословацкой границы, возникший после раздела Польши, внушал надежды на помощь Москвы, но торговля между этими странами шла вяло, а транзит через СССР для Праги был делом не только новым, но и не очень выгодным.
В случае войны с Германией, Париж рассчитывал на экономическую и политическую поддержку Испании – что было важно не только в плане поставок сырья, но и позволяло снять войска с франко- испанской границы. Но участие в войне Франко исключалось. Испанские эмигранты-республиканцы готовы были воевать с немцами, переговоры об их дальнейшей судьбе с Мадридом велись, и испанское правительство готово было обещать полное прощение воевавшим на стороне Франции, а тем, кто все же возвращаться не желал, Париж готов был предоставить гражданство. Но этим участие Мадрида в войне исчерпывалось.
Италия внушала серьезные опасения, в Париже знали, что и Гитлер, и Чемберлен настойчиво ищут подход к Муссолини, и совсем не исключали переход Рима на сторону Рейха. Пока дуче придерживался французской ориентации, но считалось, что в отношениях с Италией время работает на немцев. 'В случае если бы франко-германский конфликт разразился сейчас, мы можем твердо рассчитывать на то, что Италия
