документов об ее колонии в Тане, однако, преследуя цели изучения общеевропейской экономики, он при анализе текста не сопоставлял их содержания с событиями, как в самой Венеции, так и вообще на Леванте, в Константинополе, в Причерноморье. Наряду с этим Ковалевский не подверг анализу важные документы, уже изданные в его время, в «Diplomatarium Veneto-Levantinum» (1880, 1899), тем более не занимался он нарративными источниками. В его очерке о Тане имя Иосафата Барбаро, многолетнего обитателя Таны и автора записок о ней, упомянуто — как это ни странно — лишь однажды, по поводу отказа Барбаро занять там пост консула.
При полном внимании к труду одного из крупнейших русских историков нельзя в наши дни считать излишним создание очерка об историческом развитии Таны в XIV—XV вв., тем более что ни на русском, ни на каком-либо из иностранных языков до сих пор нет обстоятельной и документально обоснованной истории Таны.
Предлагаемое ныне исследование истории Таны построено исключительно на данных наибольшего числа доступных нам источников.[70]
Какова же история Таны, наиболее удаленной от своей метрополии венецианской колонии, расположенной, как признавали сами ее хозяева, «на краю света» (in confinia mundi) и «в пасти врагов наших» (in faucibus inimicorum nostrorum)?[71] [30]
Какова история этого небольшого укрепленного поселения, которое отмечено на первых же страницах известного руководства по заморской торговле, принадлежавшего перу Франческо Бальдуччи Пеголотти, авторитета всех купцов, действовавших в XIV—XV вв. в большей части торговых пунктов на средневековых морских и сухопутных маршрутах?
С начала XII в. венецианские и генуэзские купцы стремились к систематическому овладению и прочному обладанию выгодно расположенными портами и островами на Леванте. Это стремление неизменно осуществлялось в остром соперничестве между правительствами обеих итальянских приморских республик, в попеременном успехе то Генуи, то Венеции. Со второй половины XIII в., когда в восточной части собственно Средиземного моря, в так называемой Романии, торговые станции обоих городов более или менее установились, особенно заманчивым — и трудным — стало проникновение на отдаленные восточные берега единой системы Средиземноморья, которая охватывала Черное, или, как его называли средневековые итальянцы, Великое море (Маге Maius, Mare Maggiore).[72] Трудность — кроме факта постоянного соперничества в деле захвата этих берегов — заключалась и в том, что Черное море было замкнуто Константинополем с его проливами.
В XII в. генуэзцы одолели этот барьер: в 1169 г. они добились от императора Мануила I Комнина важнейшего для себя хрисовулла, по которому им разрешалось плавать и торговать в Черном море.[73] Но затем, после завоевания византийской столицы крестоносцами в 1204 г., путь к берегам Черного моря для генуэзцев закрылся, а в Крыму появились венецианцы, получившие права торговли, как было, например, в Солдайе.[74]
В 1261 г. окончательно восторжествовали генуэзцы. По Нимфейскому договору[75] император Михаил VIII Палеолог не только закрепил их право плавания и торговли на Черном море, но и [31] утвердил полный запрет любым латинянам (кроме пизанцев) вообще появляться в его пределах.[76] Правда, опасаясь чрезмерного экономического подъема Генуи, Михаил Палеолог в 1265 г. поспешил допустить в Черное море и венецианцев,[77] но генуэзцы навсегда удержали там господствующее положение. Вырос их важнейший и крупнейший торговый центр; сначала это была небольшая территория рядом с давно заглохшим поселением, которое Константин Порфирородный называл «o KajaV»; с середины XIV в. оно разрослось в целый город, обведенный крепостной стеной с башнями; консулы его умели проводить гибкую политику с местными правителями, осуществлявшими власть Золотой Орды в Крыму, в так называемой Газарии. Расширились и окружающие генуэзские владения, охватившие немалую территорию между двумя крепостями — Солдайей и Чембало. Одним словом, генуэзцы прочно завладели настоящей, организованной как колония станцией в Таврике, сохранявшейся ими до возможного предела, когда турки в 1475 г., взяв Каффу, прекратили навсегда их северночерноморскую торговлю. Несмотря на исключительную экономическую (и военную) мощь на Средиземном море, Венеция по сравнению с Генуей не достигла столь прочного положения на Черном море.
Тем не менее, венецианцы не отступились от мысли иметь торговые связи с черноморским побережьем, как южным, так и северным. Хотя и не первыми, а лишь вслед за генуэзцами, они в 1319 г. закрепились в Трапезунде,[78] откуда шел прямой путь в Тебриз — богатейший рынок и средоточие восточных товаров, а затем направили усилия на Северное Причерноморье, откуда открывался доступ к главным торговым магистралям и центрам Азии. Пути на Восток непосредственно с берегов Средиземного моря (с его сиропалестинского побережья) стали недоступны со времени полной потери государств и городов, некогда завоеванных крестоносцами, а теперь навсегда оставленных потомками завоевателей. [32]
Однако основать какую-либо станцию в Таврике и тем самым приблизиться к степям Северного Причерноморья и к беспредельным областям за ними венецианцам не удалось. Согласиться с этим в Венеции не могли — ни ее правящий класс, который уже давно извлекал величайшие богатства из морской торговли, ни ее трудящиеся, которые в своем большинстве работали на эту торговлю и питались ею. Недаром дож Джованни Соранцо определил экономический облик Венеции, говоря, что ей плохо, когда сокращается торговая деятельность, потому что город ею живет, — ведь он «стоит в море и совершенно не имеет ни виноградников, ни полей».[79]
Не преуспев в Крыму, венецианцы направили энергию на освоение Азовского моря. В начале 30-х годов XIV в. название Тана стало появляться в постановлениях венецианского сената. В Тану послали сразу 10 товарных галей, отправили посла к хану Узбеку (1312—1342), стали поощрять купцов, вчетверо снизив плату за провоз товаров на судах, шедших в Тану.[80] В 1333 г. миссия венецианского посла Андрея Дзено увенчалась успехом: был заключен договор с татарами, согласно которому за венецианцами утвердился участок земли в Тане, на берегу Дона, с условием, что здесь они возведут дома и устроят пристань для кораблей; за проходящие через Тану товары купцы обязывались платить 3% в виде пошлины — «императорского коммеркия» (comercium imperiale) в пользу хана. Начало венецианской колонии в Тане было положено.
Сохранилось постановление венецианского сената (от 8 февраля 1333 г.),[81] в котором с достаточной ясностью отражено основание и начало жизни венецианской колонии в Тане. Сенат решил направить в Тану консула сроком на два года, с жалованием в размере 30 ливров большими денариями (30 librae grossorum) ежегодно, иначе говоря — в размере 300 золотых дукатов в год. Консул должен был иметь при себе следующий персонал: священника-нотария, четверых слуг, переводчика (trucimanus), двух глашатаев (precones). В его распоряжении должны были быть четыре лошади, и ему предстояло немедленно отстроить себе дом. В помощь ему как главе колонии надлежало избрать двух советников (consiliarii) из числа приехавших в Тану венецианцев-нобилей (nobiles). [33]
Основной обязанностью консула, которому на первых порах было даже разрешено заниматься торговлей (facere mercationes), была застройка предоставленной татарами земли на берегу Дона. Так как вся эта площадь была низменная и болотистая, надо было ее подсыпать, поднимать ее уровень (de terreno elevando) и только тогда ставить на ней дома.[82] Предложено было для начала отделить половину всего участка и. надлежащим образом подняв его уровень, обнести его тыном (palificare), а затем приступить к постройке каменных домов. Денежные средства для этого предписывалось черпать из взносов, которые должны были дать приехавшие в Тану купцы (mercatores). Предоставлялась возможность строиться и вне палисада, но с обязательством повысить уровень площадки и не задерживать постройки дома. Запрещалось продавать, дарить, сдавать в наем землю не-венецианцам (forenses), так как вся земля в конечном счете возвращалась венецианской коммуне (in comune nostrum). Вначале на расходы по устройству венецианской части Таны предлагалось брать ссуду из ведомства хлебных заготовок (officium
