– Ты здесь ни при чем. Это я! Это мои дети, почему же я сидел тут столько времени? Жрал рыбу и ничего не делал! Я даже вспомнил о них не сразу. Как мне теперь жить?
– Постойте, – крикнула, вскакивая, Вероника. – Ты говорил, что ничего не нашел, ни одежды, ни обуви?
– И что?
– Да то самое! Подумайте хорошенько! Их нигде нет. Куда они могли деться? Улететь? Сбежать? Только утонуть. Но вряд ли они решили утопиться. Что они, Тристан и Изольда, чтобы вместе покончить жизнь самоубийством? Нет! Утонуть они могли только случайно.
Мы с Василием слушали, боясь лишний раз вздохнуть.
– Так вот. Если они пошли купаться, то, уж наверное, разделись бы. У Ани был длинный сарафан, в таком не поплаваешь. Павлу тоже незачем лезть в воду в рубашке и шортах. Они должны были раздеться. И вряд ли спрятали бы вещи в кустах, это на необитаемом-то острове! Но на пляже вещей не оказалось. Вывод: их не было на берегу. Они где-то в чаще! Ведь ты не успел прочесать весь остров?
– Нет.
– Я не знаю, что с ними могло случиться, но хоронить их еще рано.
– Точно! Ну, Вероника! Ну, голова! – Василий вскочил с места, подбежал к Веронике, поднял ее и закружил в приступе восторга.
Я чуть с ума не сошел от горя! – ошалев от вернувшейся надежды, радовался муж. – Все, срочно надо сделать факелы и отправляться на поиски.
Я хотела было ляпнуть, что лучше сначала отдохнуть, но, вспомнив, что я чувствовала еще пять минут назад, прикусила язык.
Василий и Денис сделали из веток и намотанных на них салфеток – слава салфеткам – подобие факелов, смочив их остатками алкоголя.
– Разделимся, – скомандовал взбодрившийся отец. – Мы с Вероникой – направо, вы с Денисом – налево.
– Надо взять с собой на всякий случай воду, – тормознула его я. – Вдруг понадобится?
После минутной задержки мы двинулись в путь.
Мы бродили по острову всю ночь. Сначала осторожно, стараясь не отставать друг от друга ни на шаг, потом, со временем, от однообразия – все смелее. Чувствуя себя в этих тропических дебрях бесконечно одинокими, мы стали разбредаться в разные стороны, то встречаясь, то вновь расходясь. Время шло. Мы обшарили бо?льшую часть острова. От усталости и безнадежности наступило какое-то бессмысленное отупение.
Всем, кроме Василия, стало ясно, что нам их не найти. Я не знала, что с ними произошло, но на острове их не было. Думать, что же случилось с ребятами, не получалось. Ноги заплетались от бесконечных блужданий, глаза закрывались сами собой.
– Все. Надо возвращаться. Денис, идем обратно.
– А как же Павел, Анька?
– Их нет здесь.
– Ну так пойдем дальше.
– Их нет на острове.
– Почему? Откуда ты знаешь?!
– Денис! Их нет на острове! Я не знаю, что случилось, но на острове их нет! Пойдем обратно на стоянку.
Он все не хотел сдвинуться с места.
– Мам, я не понимаю! Как это – их нет?
– Уплыли, украли их, я не знаю! Я не могу сейчас думать. Просто ничего не соображаю. Пойдем, – я потянула его за руку.
– А остальные? Василий, Вероника?
– Я не знаю, как сказать ему об этом. Веронику мы позовем, когда встретим.
…Мы вновь сидели на песке. И наступил новый рассвет. Сначала серо-молочный, потом желтая бледная полоса растеклась вдоль горизонта и разлилась по всему небу, принеся с собой все оттенки оранжевого – от бледного, несмелого, до яркого, сочного, который тут же превратился в пламенеющий пурпур, и наконец, как апофеоз этого буйства красок, на небе появилось солнце, озарив подзвездные просторы светом жизни, тепла и радости.
Но мы не видели всего этого великолепия. Понуро опустив головы, усталые и чумазые, мы с ужасом ждали, когда вернется Василий. Искали слова, с которыми обратимся к нему, и понимали, что все они слишком пусты и легковесны.
– Ты думаешь, они утонули? – нарушила молчание Вероника.
– Нет.
– А где же они?
– Я не знаю. Может, ночью они встали зачем-то – не спалось им, не знаю, – и пошли пройтись по берегу. Увидели лодку, побежали, закричали, их увидели… Подобрали ребят и поплыли за помощью. А нас они не разбудили, потому что в лодке больше не было места.
– Или они просто кинули нас, – медленно, как бы осмысливая произносимые ею слова, сказала моя дочь.
– Да нет, что ты!
– Нет? Тебе показалось, что они нас искренне любят? Или они были рады, когда мы получали подарки? Или покупка яхты вызвала у них бурю восторга? А может, они мечтали, чтобы Василий усыновил меня и Дениса? А потом поделил наследство на пять частей?
– Вероника! Какое наследство? Как тебе не стыдно! – Я просто задохнулась от ужаса.
– Мама! Раскрой глаза! Вспомни их обоих. Только без розовых очков. Как они себя вели с момента появления в нашем доме?
И я задумалась. Сначала – свадьба. Сдержанные молодые люди, хорошо воспитанные. Вели себя безупречно корректно. Искренне поздравили отца. Василий даже сказал, что на других его свадьбах они никогда не бывали. Я так растрогалась! С умилением вспоминала наше скромное торжество. Но вот что-то неприятно меня царапнуло… что это было? Взгляд. Мы сидим за столом, кричат «Горько», мы встаем, я оглядываюсь на гостей и встречаюсь взглядом с Павлом… одна секунда, я перевела взгляд на следующего гостя, но потом вновь взглянула на Павла. Нет. Наверное, мне показалось. Не могла такая лютая, неприкрытая ненависть так быстро смениться вежливым спокойствием.
Мы встречаем их в аэропорту. Приветствия, объятия, поцелуи. Садимся в машину, едем домой. Василий рассказывает о ближайших планах на отдых и радостно сообщает: «Мы Веронике купили машину, так что вы будете самостоятельно передвигаться по городу. Клубы, дискотеки. Как, народ, возьмете новых родственников в компанию?» – радостно вопрошает он Дениса с Вероникой, а те рады стараться, полны энтузиазма. Но опять я бросаю взгляд на Павла, и мне кажется, что он готов разорвать на части и новых родственников, и отца. И через секунду все эти эмоции вновь скрываются за маской вежливого спокойствия.
Мне стало не по себе. А сцена на яхте, в день нашего первого визита? А ревнивое отношение к малейшим проявлениям внимания со стороны Василия к любому из нас – ко мне, к Веронике, Денису? Ощущение постоянной, непроходящей обиды на отца. Желание компенсировать его отсутствие для сестры. Эта гипертрофированная опека в сочетании с умелыми манипуляциями с ее стороны. А Аня – та еще штучка! До прибытия на остров она производила впечатление аморфного, безвредного, несколько избалованного существа, но при этом совершенно добродушного, а что оказалось? Она ненавидит нас всех. Во всяком случае, меня и Веронику.
Ужас! А если они и правда нас бросили здесь умирать?! Отец? Ну, судя по всему, к нему они тоже теплых чувств не испытывают. А в версии о дележе наследства явно есть здравое зерно.
Во-первых, они убирают потенциальных конкурентов, а во-вторых, получают весь капитал, сейчас же, немедленно и полностью.
Однажды мы уже чуть не лишились жизни из-за этого проклятого капитала, и снова здорoво? Нет, этого не может быть! В тот раз нас хотел убить совершенно чужой человек. Но чтобы родные дети Ползунова?!
