руки перед едой! Очень помогает!
– Что-то я такого шаманства не знаю, – пробормотал Белый.
Пукы вдруг с ужасом сообразил, что он ведь тоже о мытье рук перед едой от Белых никогда не слышал. Неужели это – из позабытых знаний нижнего мира, из памяти Черного Донгара?
Словно прочитав его мысли, стражник вдруг снова завопил:
– Это все их мальчишка! Это он Самсай-ойку у костра призывал – все слышали! Да он сам – куль! А может… – стражник вдруг аж задохнулся от своей догадки, – может, он – черный шаман!
Для Пукы его слова были как ледяная глыба, со всего маху рухнувшая на голову. Мальчишка попятился, зацепился за лежащую на руках у матери Нямь и упал на снежный наст.
– Эй-эй! – подскочивший шаман удержал воина за плечо. – Ты что говоришь! Черных шаманов уже тысячу Дней как нет…
– Сейчас много дряни повылезло, какой тысячи Дней не было! – заорал в ответ стражник. – И Черные могли появиться!
– Самое интересное, этот воин даже не представляет, до какой степени прав! – в левое ухо Пукы шепнул Хонт. – Где неприятности – там и Черный!
– Только с-с чего все решили, что он их с-создает? – прозвучал над правым ухом голос невидимого для всех Кэлэни.
Для всех – кроме мис-не! Склонившаяся над заходящейся в мучительном кашле дочерью лесная дева вдруг вскинула голову. Поглядела на Пукы. Ее огромные, завораживающие, прекрасные, как лесные озера, глаза смотрели на мальчишку не отрываясь. И была в них надежда – неистовая, как буран над тундрой. И вера, из тех, что раскалывает льды Океана. И еще приказ – не повиноваться которому было почти невозможно. Почти. Пукы отполз еще дальше – теперь уже от взгляда мис-не, обжигавшего страшнее, чем чэк-най.
– Чего вы от меня хотите? – простонал он. – Зачем вы меня все заставляете? Я не могу! Я не хочу! Я боюсь, слышите! Я – не Черный! – словно отвечая на слова стражника, закричал он. – Черные плохие! Черные злые! От Черных все беды! Так жрицы говорят! Так говорят!
– А ты и поверил! – насмешливым хором откликнулись Хонт и Кэлэни.
Но Пукы их уже не слушал. Вскочив, он ринулся прочь по улице – бежать, бежать, бежать…
– Держите мальчишку! – закричали ему вслед.
Но Пукы не слышал ни топота погони, ни криков стражников. Он снова несся по крепости, но сейчас уже не убегал от духов. Просто бежал, пытаясь в бешеном движении выплеснуть свою боль, ярость, ужас… Ледяная стена словно сама выскочила ему навстречу. Пукы извернулся на бегу, отворачивая в сторону. Остановился, тяжело дыша. Мимолетно подумал, что еще совсем недавно ни бежать на такой скорости, ни тем более остановиться точно бы не сумел – вмазался бы в лед башкой. Медленно шагнул к стене и прижался к ней пылающим лбом. Откуда пришли эти новые силы? А главное, для чего? Чтоб стал Черным – и губил, накликивал порчу, вызывал войны, уничтожал тысячи людей? Или и правда – чтоб стал заступником от ужасов нынешней Ночи?
– Докладываю – твою девочку отнесли в обоз, – доложил возникший из пустоты Хонт. – Белый возле нее – пытается травами отпоить.
– Она… она вроде не моя, – словно именно это было сейчас важным, принялся оправдываться Пукы.
– Не твоя – и не будет! – жизнерадостно заверил его дух битв. – Все равно помрет скоро – куля изгонять надо, а не отварами поливать!
– Воевода велел обозу убираться из крепости, – возникая рядом, сообщил Кэлэни. – Его т-тоже можно понять – он за своих людей отвечает и за тех беженцев, что из разоренных мэнквами стойбищ пришли, – рассудительно добавил Заика.
– Не поможет! – все так же жизнерадостно объявил Хонт. – Куль расправится с обозом – а потом вернется в крепость. Или приятелей позовет!
– Это все вы! – выдавил Пукы, даже не замечая, что говорит почти как давешний стражник. – Я понял – это вы нарочно! Чтоб я согласился Черным стать! Подговорили Самсая, тот своего куля в крепость запустил…
– Мне, конечно, нравятся упорные парни, но даже я начинаю уставать, – буркнул Хонт. От его недавнего добродушия не осталось и следа. – Ты, мальчик, нашего Самсая так бубном скрутил, что мы его до сих пор развязать не можем! Самсай здесь, в Средней земле. А кули его там, в Нижней, без начальника остались. Видать, этот явился повелителя искать…
– Ну так забрал бы его и валил отсюда! – выпалил Пукы. – Чего он к Нямь соваться вздумал?
– А вот теперь я, пожалуй, с тобой, Кэлэни, соглашусь, – торжественно объявил Хонт. – Парень действительно не очень сообразительный. Это же кули! Духи болезней! Они безмозглые совсем! Ты когда- нибудь задумчивый насморк видел? А образованный понос? Они нападают на людей не потому, что так задумали, а потому, что природа у них такая! Их только Самсай придержать и может! А Самсая нет!
– А если Самсай велит этому кулю убраться? – с неистовой надеждой спросил Пукы. – Тот оставит Нямь в покое?
Воздух вздрогнул, и между Хонтом и Кэлэни возник облаченный в черное Самсай-ойка. Устремленный на Пукы взгляд мрачных глаз аж искрился, даже лысина, казалось, сверкала от ярости.
– Только после того, как ты меня освободишь! – рявкнул Самсай, всем телом извиваясь в стягивающем его ободе от бубна.
– Он не обманет? – настороженно поглядывая на плывущего впереди Самсая, шепотом спросил Пукы у Кэлэни.
– Очень мне надо – Черного Донгара обманывать! – немедленно откликнулся сам Самсай, презрительно оглядываясь на Пукы. – А ты потом опять вниз по Великой реке спустишься в подземный мир, устроишь самому повелителю Куль-отыру большой скандал, на меня всех ездовых собак навешаешь – причем в буквальном смысле этого слова! Виру за обман стребуешь – и буду я сто Дней до приказа служить у тебя на посылках? Знаем, проходили уже – больше не хочется!
– Я не… – привычно хотел отречься от Донгарова черного имени Пукы. Но вдруг, если он не Донгар, его можно обманывать? Лучше уж он в этот раз промолчит.
– Неужели? – делано изумился плывущий сзади Кэлэни. – Не иначе как что-то большое в лесу сдохло. Мэнкв, наверное. Если ты еще пару раз промолчишь, проблема мэнквов будет решена раз и навсегда.
– Я не знаю, что такое «проблема», – не оглядываясь, буркнул Пукы. Темный он, стойбищный, откуда ему!
– Ты не темный, ты Черный, – с ласковым издевательством откликнулся Кэлэни.
– А ты не смей читать мои мысли! – рявкнул в ответ Пукы.
– Я? Да ты сдурел, парень! – откликнулся незнакомый стражник, неожиданно выросший у него на пути.
– А с вами вообще никто не разговаривает! – рыкнул Пукы, полоснув нежданного собеседника взглядом.
Тот отпрянул. То есть хотел-то он навернуть наглому малодневке древком копья по шее. Но от устремленного на него взгляда мальчишки веяло такой жуткой, завораживающей силой, что стражника прошиб горячий пот. И он даже не отступил, а отпрыгнул в сторону, пропуская Пукы на окруженную воинами площадь, где уже собирал свои манатки несчастный обоз.
Не обращая внимания ни на злобные окрики стражи, ни на причитания обозников, Пукы неторопливо шел к головным саням. Там никто не собирался: не грузил котлы, со стонами и жалобами не перетряхивал пожитки, не точил копья, осыпая проклятиями мэнквов, воеводу, Снежную Королеву с ее Советником…
От этих саней слышался только частый лающий кашель: трое взрослых склонились над бессильно раскинувшейся девочкой. Сжимая руками голову, раскачивался в отчаянии отец Нямь. Поглаживая мокрые от болезненного горячего пота косы дочери, сидела рядом мать. Напрасно пытался шаман влить девочке в стиснутое судорогой горло какой-то отвар.
Заслышав приближающиеся шаги, дядька Том поднял голову. Увидел Пукы – и его темное лицо налилось краской бешенства.
«Не иначе как стражники ему наговорили», – равнодушно подумал Пукы.
