ликвидности.
– Допустим, – односложно продолжал отвечать Артем.
– Отнимем затраты за три месяца.
– Почему за три?
– Ровно столько потребовалось бы, чтобы выполнить обязательства по контрактам, заключенным на момент моего ухода.
– Похоже на правду. Сколько у тебя получилось?
– Триста шестьдесят тысяч, с учетом «взноса безопасности». Итого в плюсе миллион шестьсот двадцать, в минусе триста шестьдесят. Треть от разницы – четыреста восемьдесят тысяч. Не будем мелочиться – округлим до пятисот.
Артем взял лист бумаги, на котором я записывал все цифры, и, закурив, позвонил Ларисе и попросил два кофе. Я отказался.
– Ты боишься выпить чашку кофе? – удивился Артем.
– Нет, Артем, совершенно не боюсь. Я уверен, что со мной ничего не случится, да и ты это знаешь. Просто не хочу пить с тобой кофе.
Артем помрачнел, но ничего не ответил.
В комнату зашла Лариса и принесла две чашки кофе. Поменяв пепельницу, она быстро удалилась.
– Интересная у тебя математика, – произнес он, – только неправильная.
– Приводи аргументы.
– У меня был долг перед «Лассалем» на миллион, забыл? Кресла стояли в порту Риги.
– Разве такое забывается, – рассмеялся я, – только это не считается. Ты ничего за них не был должен. Если бы ты их не выкрал, Марк отозвал бы груз назад. Ты заплатил бы тысяч сто штрафов и простоев, и все. Можешь уменьшить сумму моих претензий на треть от этой суммы.
Аргументы Артема удивили меня, я был уверен, что он лучше подготовится к разговору.
– У меня к тебе тоже претензии, – продолжил Артем, – на полмиллиона, и иск уже по дороге в суд Монреаля.
– Это я знаю, Артем, а Марк по дороге на кладбище, а это почти убийство.
– А что мне делать было?! – вскричал Артем. – Ждать, когда вы меня разорите?
– Надо было расстаться честно, – тихо ответил я, – это единственное, что надо было сделать.
Артем встал и подошел к окну. Он всегда так делал, когда нервничал, я давно это заметил. Истории с Арменом, Кирой Борисовной, пропажей Вахи всегда включали в себя стояние у окна.
– У меня нет денег, – не поворачиваясь, произнес Артем, – мне нечего дать тебе, это правда. Хоть ты можешь мне не верить.
– Давай выписки со счета, кассовую книгу и «черный» гроссбух, я буду смотреть, – ответил я.
– Ты увидишь всю историю «Арины» после своего ухода, – сказал Артем, – а я этого не хочу!
– Тогда будешь общаться с Георгием, – произнес я, – а этого я не хочу.
Последняя фраза была сказана с ударением на «я», и Артем понял, что, возможно, для него не все потеряно.
Пока несли все документы, я размышлял о том, что хорошо готов к этому развитию событий.
То, что у Артема нет денег, я отлично понимал.
Весь вчерашний вечер я сидел с калькулятором на кухне и пытался на основании известных мне фактов понять финансовое состояние «Арины». Очевидно, что он был уже почти банкротом.
Наверно, так ведет себя игрок в казино, он уже проиграл все деньги, но все еще надеется на удачу. Ведь никто не идет в казино для того, чтобы проиграть все деньги, да еще и «подсесть» на зависимость. Но при этом он не способен остановиться даже после крупного проигрыша. Да и выигрыша тоже. Психологическая зависимость переходит почти в физическую. Я вспомнил Макса с его безобидными компьютерными игрушками…
– Вот документы, – перебила мои мысли Вероника, – это для вас?
Я с удивлением посмотрел на вошедшую девушку. Мельком я видел ее и раньше, когда она работала у американцев, но близко увидел ее впервые. Она была одета в строгий офисный костюм синего цвета, но совсем не темный, довольно простая, без изысков, блузка, черные туфли на невысоком каблуке.
Длинные светлые волосы аккуратно уложены.
«Американская школа, – подумал я, – человек знаком с понятием дресс-код».
Но ни один дресс-код не был в состоянии скрыть тот факт, что Вероника, совершенно очевидно, была беременна.
Артем попросил Веронику остаться.
– Она все равно в курсе всех наших дел, – произнес он, – если ты не возражаешь, конечно.
Вероника четко и подробно отвечала на мои вопросы, и вскоре все мои догадки о финансовом состоянии «Арины» подтвердились. Артем падал вниз со скоростью пикирующего самолета, ежедневно теряя по тридцать тысяч долларов. Заказы по «Грин Раунд» он уже неделю не принимал, а ранее принятые не были оплачены. Долги перед «Лассалем» росли с каждой поставкой, и то, что они вообще продолжались, было для меня загадкой. Сотрудники «Арины» впервые с момента ее основания не получили зарплату.
– Ты банкрот, Артем? – уточнил я.
– Да, – тихо произнес он.
Я не испытал ничего после этих слов: ни радости, ни печали, ни облегчения.
– И что дальше? – спросил я, – что ты будешь делать теперь?
– Я справлюсь с ситуацией, – ответил он, – мне нужно только немного времени.
Вероника с грустью посмотрела на него. Я понимал, что такой поворот событий возможен, и знал, что мне делать в этой ситуации. Достав диктофон, я положил его на стол и демонстративно выключил.
– Первое, что ты сделаешь, – позвонишь Пьеру и скажешь, что история со взятками Марку – ложь.
Артем ничего не ответил.
– Второе. Ты сообщишь, что между нами найден компромисс, и отзовешь претензию к моей компании, – продолжил я, – и третье, самое важное.
– Что может быть для тебя важнее первых двух? – поинтересовался Артем.
– Третье, – ответил я, – самое важное для тебя.
– Продолжай!
– Ты сейчас же подготовишь документ об уплате налогов в Канаде.
– Каких налогов? – удивился Артем.
Я заварил всю кашу с одной целью – отбить атаку Артема, и эта цель уже была достигнута. Разрушить его жизнь я не хотел, но осознавал, что она была под угрозой. А учитывая небольшой животик, который был заметен под строгой белой блузкой Вероники…
– Ты заплатил налоги в Канаде, потому что так требует законодательство, иначе ты был бы преступником. Эти документы ты покажешь мне и объяснишь, что на момент моего ухода денег в компании не было. Ты был очень плохим директором, но это не преступление.
– Это версия для Тенгиза? – спросил Артем.
– Да.
Он снова закурил, по-моему, уже десятую сигарету.
– И я ничего не заплачу?
– Не совсем.
Я протер глаза, начинала сказываться усталость.
– Я сниму с тебя все претензии по выкупу своей доли, но Тенгизу нужно будет заплатить.
– Двести пятьдесят тысяч? Половину твоего требования?! – почти вскричал Артем.
– Он хочет вообще-то триста, – улыбнувшись, ответил я.
Артем обхватил голову руками. Я подумал, что, наверно, именно так он вел себя тогда, в Канаде, когда в больнице умирал его отец, – не зная, что делать и к кому обратиться за помощью.
– Тенгиз – это моя забота, – продолжил я, – ты должен сделать то, что я тебе сказал.
– Я сделаю, – ответил Артем, – и что дальше?
