чтобы как-то начать разговор. На самом деле меня интересуют женщины, работавшие на вашей фабрике и пропавшие загадочным образом.
– Да уж, темная история! Мамка, как только узнала, что тетьки эти у нас попропадали, велела мне немедленно возвращаться домой, в Гороховку.
– И что же вы не поехали?
– А на кой? Я тут колледж закончила, шить научилась, профессия, она всегда кусок хлеба человеку дает. А что я буду в Гороховке делать? Колхоз давно развалился, огородом сейчас не проживешь…
– Нравится вам в городе?
– А че, прикольно! Я тут и парня себе завела, – не без гордости выдала девчонка и шмыгнула веснушчатым носом.
– Молодец! – похвалила я собеседницу. – Шустрая вы! А что, те тетеньки, которые пропали, они как, нормальные были или с прибабахом?
– Дуры они были, – шепотом сообщила мне Люба.
– Это почему? – опешила я.
Девчонка оглянулась на своих подруг, которые ели за соседними столами, непринужденно болтая, но поглядывая в нашу сторону. Всем было интересно, что это за фифа разговаривает с их сотрудницей.
– А потому и дуры, – так же тихо ответила Люба. – Одна все песенки на праздниках распевала, тоже мне Алла Пугачева! Песни-то все неинтересные, несовременные. Такие только моя мамка в деревне поет, когда корову доит или когда гости придут и самогонки нажрутся. А другая и того дурей: взяла да и увела у Кошелки ейного хахаля!
Люба продолжила хлебать щи, а я почувствовала, что просто выпала в осадок. Во-первых, оказывается, не всем нравилось, как пела Королькова. Ну, это-то понятно: вкус – дело сугубо индивидуальное. А во-вторых, Алла Овчаренко увела у какой-то тетки по кличке Кошелка ухажера. Интересно, у кого? Я внимательно посмотрела на Любу. Она с упоением обсасывала мосол, с которого только что съела мясо.
– Эх, жалко, разбить нечем, – сокрушалась она, – там же мозг – он такой вкусный, зараза!..
Девушка с сожалением положила кость в пустую тарелку, поставила прямо в нее второе блюдо, которое в меню значилось как «картофельное пюре», и принялась за него. Я в это время уже покончила со своим вторым.
– Люба, а кого вы называете Кошелкой? – поинтересовалась я как бы между прочим.
Она посмотрела на меня, как на деревенскую дурочку.
– Как это кого? – изогнула Люба свои выщипанные брови. – Знамо кого: мастерицу нашу, Лукошкину.
Она снова с удовольствием принялась за пюре, а я почувствовала, как стул качнулся подо мной. Что я слышу? Овчаренко увела у Лукошкиной «ейного хахаля»? Та самая некрасивая девчонка, про которую Андрей сказал, что ей только Бабу Ягу в театре играть без грима?
– Люба, расскажите мне об этом поподробнее, – попросила я, принимаясь за компот и сахарное кольцо.
Девушка проглотила кусок «свиноговяжьей» котлеты и откусила хлеб. Она тщательно прожевала, прежде чем проглотить, и ответила мне:
– Вы нашу мастерицу видели?
– Анну Ивановну? – уточнила я.
Люба кивнула.
– Видела.
– Так вот, ей, чтоб вы знали, тридцать девять лет, она разведена и имеет детей-близняшек – сына и дочь, им по четырнадцать лет. Пять лет назад муж бросил нашу Анну Иванну ради молодой бабенки…
– А вы, Люба, откуда это знаете?
– Что ей тридцать девять?
– Нет, что муж от нее ушел?
– Ну вы даете! Так про это весь цех знает! Да что там цех, вся фабрика. Ага… Так вот, она начала завлекать наладчика нашего, Огурцова Петра Семеныча по кличке Огурец. Если вы его еще не видели, то сходите и поглядите, не пожалеете.
– А зачем она его начала завлекать?
– Как зачем? Ну вы даете! Она разведена, он разведен… Говорят, жена выгнала его за постоянные измены.
– И он тоже холостяк? – уточнила я.
– Ага. Ну вот, два одиноких сердца и все такое… Только он ведь на три года моложе ее. Или на четыре?.. А она все равно с ним упорно заигрывала. Говорят, они встречаться начали и все такое… Короче, Огурец к нашей Лукошкиной частенько захаживал после работы и даже оставался ночевать. Я его понимаю: милая его хоть и старше, а все лучше дома, чем на съемной-то квартире! А тут вдруг в нашем цехе появилась Алла Овчаренко. Девка-то хоть и дурнушка, но все-таки ей тридцать, а не почти сорок, как Лукошкиной. И довеска в виде двух детей-подростков у нее нет. А еще Огурец узнал, что Алла наследует квартиру своей бабки…
– Что вы говорите? – ахнула я.
– Ага. Бабке-то уже восемьдесят, она живет в центре, в старом, но очень хорошем доме…
Я посмотрела на чересчур осведомленную Любу. Просто ходячий справочник! Все знает…
Девушка между тем продолжала:
– Так вот. Наш Огурец бросил Анну Иванну и стал увиваться вокруг Аллы. А Кошелка пришла в негодование: как же, посмел променять ее на какую-то конопатую носатую страшилку!..
Тут одна из девушек, сидящих за соседним столом, встала и крикнула моей собеседнице:
– Любка! Кончай трепаться! Обеденный перерыв кончился. Пошли работать, и так отстаешь. Пока ты в сортир бегала, я тебя рукавами завалила, теперь до вечера не разгребешь…
– Видели? – кивнула Люба в сторону подруги. – Вот так мы и работаем: по нужде не отойдешь, не то что пожрать… Ага. Так что вы это… извиняйте, я пошла…
Девушка залпом допила компот и рванула к выходу, доставая телефон из кармана. А я сидела, потихоньку доедая свое сахарное кольцо, и размышляла.
Вон как все обернулось! Значит, все-таки было что делить мастеру цеха и одной из пропавших женщин?! Так, может, это Лукошкина и похитила Аллу Овчаренко? Перерезала ей горло бритвой, упаковала в большой полиэтиленовый мешок и запихнула в какой-нибудь подвал? Но как же тогда две другие женщины – мать Юрия Королькова и Бейбулатова Ольга? Они-то не сделали Анне Ивановне ничего плохого. Кто тогда похитил их? Или это просто инсценировка со стороны мастера, чтобы отвлечь от себя подозрение? Мол, в городе орудует серийный похититель швей-мотористок и никакие любовные отношения тут ни при чем?.. Загадки, загадки… Ничего, все равно рано или поздно я их разгадаю!
Доев сахарное кольцо, я отправилась в другой цех, где работала Ольга Бейбулатова. Остаток дня я занималась тем, что расспрашивала всех, кого только встречала на территории фабрики, о трех пропавших женщинах. Но все как по заказу говорили мне одно: они были очень хорошие, работали добросовестно, ничего подозрительного с ними не происходило. Сведения про Аллу, отбившую у мастера Анны Ивановны кавалера, подтвердила еще одна девушка из цеха легкого платья. Значит, история имеет место быть, и никуда от этого не денешься! Что ж, сегодня же вечером пойду домой к Алле Овчаренко. Посмотрим, что мне скажут ее родные.
Позвонив Мельникову, я выяснила адрес, по которому проживала девушка, и, сев в свою машину, отправилась туда.
Глава 4
На мой звонок дверь открыла женщина лет тридцати пяти. Она была такой же несимпатичной, как и Алла. Было понятно, что это и есть ее родная сестра, к тому же старшая. Я объяснила женщине, кто я и
