Амброй». Что вы имели в виду?
X: Я спрашивал себя, я ли вписал ее в Амбру или она независимо от меня обладала там собственной жизнью. Все сводилось к следующему: были ли мои рассказы о городе, включая его обитателей, правдой до последнего слова, или истинно было только место действия, а персонажи рождены моим воображением?
Д: Повторяю мой вопрос: вы испытывали какую-либо враждебность к Дженис Шрик?
X: Нет!
Д: Вы не обижались на нее, когда она подшучивала над вами по поводу реальности Амбры?
X: Да, но это не мотив для…
Д: Вы не завидовали тому, что если она действительно существовала в обоих мирах, то казалась столь собранной, так как умела себя контролировать. Вы ведь хотели уметь то же самое?
X: Зависть — это не враждебность. И повторяю, не мотив для… для того, что вы подразумеваете.
Д: Было ли у вас какое-либо, все равно какое, эмпирическое свидетельство, что она существовала в обоих мирах?
X: Она намекала на это в шутках, тут вы правы. Конечно, она прочла все мои книги и вскользь упоминала про Амбру так, словно город был настоящим. Как-то она сказала мне, что решила познакомиться со мной, так как я пишу о реальном мире. А однажды она преподнесла мне на день рожденья весьма странный подарок.
Д: Что это было?
X: «Хоэгботтоновский путеводитель по Амбре». Она сказала, что он настоящий. Что просто заскочила в Амбре в «Борхесовскую книжную лавку» и купила его там. Я разозлился, но она все твердила, что не лжет. Ханна сказала, что эта женщина просто фанатик. Разумеется, она сама его написала, и мне лучше воспринять это как комплимент или поговорить с юристами о нарушении авторских прав.
Д: Почему вы не поверили жене?
X: Путеводитель был настолько полным, настолько совершенным. Настолько подробным. Как такое может быть фальсификацией?
Д: Но полиглоту и искусствоведу, какой была Дженис Шрик, ведь не составит труда подделать подобную книгу?
X: Не знаю. Возможно. Во всяком случае, тогда мне и пришла в голову та мысль.
Д: Давайте вернемся к вашей вылазке в Амбру. Манта превратилась в отверстие в иной мир. Знаю, ваши воспоминания спутанны, но, насколько вам помнится, что вы там нашли?
X: Я шел по бульвару Олбамут. Было довольно прохладно. Улица была запружена прохожими и моторными повозками. Конечно, на сей раз я не был голым, за что был очень благодарен, я просто… просто потерялся в толпе. Я не думал. Не анализировал. Шел, и ничего больше. Сходил в доки, чтобы посмотреть на корабли. Полюбовался процессией возле площади Трилльяна. Потом побродил по продуктовому рынку и некоторое время спустя попал в Бюрократический квартал.
Д: Где именно это произошло?
X: Я не… не могу…
Д: Избавлю вас от необходимости вспоминать. Ведь все есть в протоколах. Вы говорили, что увидели, как женщина переходит улицу. С огромной скоростью на нее надвигалось моторное транспортное средство, и, по вашим словам, вы оттолкнули ее с дороги и из-под колес. Это верно?
X: Да.
Д: Как выглядела эта женщина?
X: Я видел ее только сзади. Она была низенькая. Старше средних лет. Немного шаркала на ходу. Кажется, в руках у нее был портфель или папка или еще что-то…
Д: Какого цвета было транспортное средство?
X: Красного.
Д: Что произошло после того, как вы оттолкнули женщину?
X: Между нами проехал фургон, и я снова оказался в реальном мире. Я почувствовал на лице сильный жар, который опалил мне брови. Я рухнул за дверью кабинета, который, оказывается, поджег. Вскоре полыхал весь дом. Ханна уже вывела на улицу Сару и теперь пыталась вытащить меня, когда я «очнулся». Она кричала мне в ухо: «Зачем ты это сделал? Зачем ты это сделал?»
Д: Что же вы сделали?
X: Я толкнул Дженис Шрик в огонь, который сам же и развел.
Д: Вы ее убили.
X: Я толкнул ее в огонь.
Мы смотрели друг на друга через стол в той маленькой голой комнатенке, и по выражению его лица я видел, что он все еще не улавливает суть дела, не понимает, что на самом деле случилось с Дженис Шрик. Сколько я ему расскажу? Очень немногое. Ради него же. Безжалостно я продолжал задавать вопросы, сознавая, что теперь он видит во мне тьму, того, кто его предал.
Д: Какое чувство вы испытываете острее, радость, что спасли жизнь женщины в Амбре, или раскаяние, что убили Дженис Шрик?
X: Все не настолько просто.
Д: Все настолько просто. Вы испытываете чувство вины, что убили Дженис Шрик?
X: Конечно!
Д: Вы считали себя ответственным за свои поступки?
X: Нет, вначале нет.
Д: А теперь?
X: Да.
Д: Вы считаете себя ответственным за спасение женщины в Амбре?
X: Нет. Как я мог бы? Амбра же не реальна!
Д: И тем не менее, согласно протоколам, на последовавшем за смертью Дженис Шрик суде вы утверждали, что Амбра реальна! Так как же? Реальна она или нет?
X: Это было тогда.
Д: Вы как будто необычайно гордитесь тем, что, как вы сказали, первый состав присяжных не пришел к единому решению. Понадобился второй, чтобы вас приговорить. Я бы сказал, вы неприлично этим гордитесь.
X: Это всего лишь гордость писателя силой его красивого вымысла.
Д: «Это всего лишь гордость писателя силой его красивого вымысла». Сами себя послушайте. Ваша гордость отвратительна. Был убит человек. Вас судили за это убийство. Или, по вашему, в Амбре Дженис Шрик вела жизнь более реальную? Что вы, по сути, убили лишь эхо ее истинного я?
X: Нет! Я не считал Амбру более реальной. Для меня в тот момент ничего не было реальным. Высокомерие, гордость — все это стена, за которой я спрятался, чтобы справиться со случившимся. Возможность дать себе не думать.
Д: Как вам удалось заставить некоторых присяжных поверить в Амбру?
X: Это было не просто. Трудно было даже уговорить моего адвоката строить
