природу.
Капитан Неделин, натаскивавший молодое пополнение перед выходом на боевые операции, разглядел в сержанте санинструкторе неплохие задатки разведчика и попытался сосватать меня в дивизионную разведку, обещая золотые горы. Однако мое медицинское начальство воспротивилось этим наездам, и я лишь от случая к случаю выходил на боевые с разведчиками. Вскоре Саша Томилин на собственной шкуре узнал, что такое война, после чего меня можно было отправить в горы только по приказу, а менять относительно спокойную должность санинструктора, на посмертную славу лихого разведчика я отказывался наотрез.
Навыки, полученные во время службы, не пропали втуне, и их оказалось не сложно восстановить, поэтому уже через час после выхода из лагеря, я полностью слился с окружающим миром и обезопасил себя от неожиданностей. Лес вокруг меня был наполнен жизнью, и я вскоре стал его неотъемлемой частью, которая не выделялась среди общего фона. Местные обитатели видимо посчитали странного двуногого зверя с горбом на спине опасным противником и заблаговременно уходили с моей дороги. Я тоже не строил из себя короля джунглей и обходил стороной лежки кабанов и медведей, ловивших в реке рыбу, а поэтому продвигался по лесу без приключений.
За восемь дней своего путешествия я стоптал уже пару лаптей и собирался устроить длительный привал, чтобы привести свою амуницию в порядок, когда случайно наткнулся на старое кострище. Это были первые следы человека, попавшиеся на моем пути, поэтому я отнесся к своей находке со всей серьезностью. Кострище, скорее всего, было прошлогодним, потому что молодая трава уже пробивалась через золу. При более тщательном осмотре выяснилось, что у костра ночевали трое и только одну ночь. К таким выводам я пришел, обнаружив рядом с кострищем три кучи засохшего лапника на котором спали охотники. Золы в кострище было немного, что указывало на кратковременность привала, после которого люди покинули стоянку. Кроме кучки рыбных костей и следов от топора на окрестном сухостое, ничего существенного чтобы помогло определить датировку стоянки, обнаружить не удалось, а это наводило меня на неприятные мысли. На лесных стоянках людей из двадцать первого века всегда можно обнаружить следы прогресса в виде упаковок от продуктов, консервных банок и пластиковых бутылок, а здесь даже огрызка газеты не было рядом с местом, где оправлялась эта компания.
Я решил обследовать местность вокруг кострища и направился к реке, в которой, скорее всего, была поймана рыба, зажаренная на костре моими предшественниками. На берегу реки я не нашел следов человека, но сделал другую весьма полезную находку. Этой находкой оказался кусок каменной соли, который вывалился из подмытого весенним паводком берега. Когда я спускался к воде, то увидел молодого лося лизавшего какой-то камень и догадался что это неспроста. Теперь у меня появился запас соли, а это значит, что пресное рыбное меню значительно улучшится.
Тщательно обследовав обрыв, я выяснил, что пласт каменной соли имеет толщину сантиметров двадцать и под углом в сорок пять градусов уходит в землю. Соляной монолит изобиловал вкраплениями песка и грязи, а поэтому требовала дополнительной переработки, но если меня действительно забросило в прошлое, то эта находка могла послужить начальным капиталом в новой жизни. Историк из меня аховый, но я где-то слышал про соленые бунты в Москве, поэтому постарался запомнить наиболее заметные ориентиры поблизости от своей находки и острым камнем сделал отметины на стволах нескольких деревьев.
После суточного привала, я снова отправился в путь и уже утром третьего дня наткнулся на проселочную дорогу, уходившую через брод на противоположный берег реки. Дорога на первый взгляд казалось непроезжей но, несмотря на то, что она довольно сильно заросла травой, на ней была заметна свежая тележная колея. После более внимательного осмотра мне стало понятно, что по проселку никогда не ездили автомобили, и похоже по нему передвигались только пешеходы и гужевой транспорт. Следы лошадиных копыт тоже вызывали у меня недоумение, потому что только на паре следов я обнаружил подковы.
Проселочная дорога, а особенно странные следы на ней, вызывала у меня много вопросов, но эта находка четко указывала на то, что где-то рядом люди и мое двухнедельное путешествие подходит к концу. К выходу в свет нужно было подготовиться и привести себя в мало-мальски приличный вид, потому, что я сильно поистрепался за время путешествия по лесу.
Чтобы меня не застали врасплох, я вернулся по своим следам за излучину реки и устроил постирушку. Мыла у меня не было, поэтому я попытался получить из золы щелок, растворив золу в воде, но фокус не удался, и у меня поучилась только грязная жижа, поэтому пришлось ограничиться полосканием одежды в реке. Когда стирка была закончена, я развесил вещи на солнышке, а сам занялся изготовлением фляги из бересты. Мне предстояло уйти в сторону от реки, которая обеспечивала меня водой, а поэтому нужно было позаботиться о ее запасе.
Конструкция берестяной фляги отработана веками и на ее изготовление ушло всего пара часов. Обрезать по кругу бересту с ближайшей березы дело пары минут, затем нужно вырезать из той же бересты два одинаковых донышка и вшить их лыком в корпус фляги. Шилом послужит любой заточенный сучек, а нитку заменит липовое лыко, которого у меня был приличный запас. Когда фляга готова все швы промазываются сосновой смолой и можно заливать воду, а пробку не сложно выстругать из подходящей ветки.
Пока сохла моя одежда, я искупался в реке и полюбовался на свое отражение в воде. За две недели скитаний по лесу на моем лице выросла короткая бородка, которая в принципе мне шла. Бороду до этого мне отращивать не доводилось, поэтому не подозревал о том, что растительность на лице не портит мою внешность. Чтобы добиться большего эффекта, я подправил бороду лезвием стропореза, которое давно заточил до состояния бритвы.
Закончив водные процедуры и доев на обед вчерашние запасы рыбы, я ненадолго прикорнул на солнышке, после чего латанием высохшей одежды. Особого ущерба новая спецовка не понесла, поэтому мне пришлось сделать всего пару швов из лыка в местах, где разошлись старые нитки. Вечером, я снова занялся рыбалкой после чего запек несколько рыбин на дорожку и лег спать в березняке, где соорудил в кустах лежку.
Глава 3
Завтрак и утренние сборы не заняли много времени, и вскоре я отправился по свежим следам телег. Идти по проезжей дороге намного легче, чем по руслу реки или по лесу вдоль ее берега, наверное, поэтому я потерял концентрацию и расслабился, обдумывая планы встречи с местным населением. Далеко не факт, что местные жители говорят по русски и у них не вызовет подозрений чужеземец в странной одежде. Увлекшись этими мыслями, я начал крутить в уме различные варианты встречи и едва не подпрыгнул, услышав за спиной грубый окрик:
– Постой паря! Куды разогналси?
Я медленно обернулся на голос и увидел, что из кустов в мою сторону быстро шагают четыре бородатых субъекта в странной одежде. Мужики, смахивающие на массовку исторического фильма, были ниже меня ростом почти на голову, но широки в плечах и явно не страдали дистрофией. От этой странной компании буквально несло угрозой, поэтому у меня сразу возникло подозрение, что сейчас меня будут грабить. Двое налетчиков были вооружены топорами, третий нес на плече дубину, а окликнувший меня главарь ловко крутил пальцами здоровенный нож.
– Чо раззявился? Скидавай котомку и одёжу, пока я не осерчал! – рыкнул на меня главарь, когда подошел поближе.
По-жизни Александр Томилин труса не праздновал, но грабили меня впервые в жизни и я банально растерялся. Как говорится, компьютер завис, после чего я впал в ступор. Бандиты, увидев растерянную рожу своей жертвы, рассмеялись, а главарь ткнул меня кулаком в плечо и снова заявил:
