крайнем случае Танька подмогнет.
– А обратно? – кисло спросила Пипа.
– С «обратно» могут возникнуть проблемы. Воздуха в космосе нет, магическую искру не выбросишь. Но, если привязать к ноге двадцатикилометровую веревку, мы сможем сдернуть тебя с орбиты за веревку. Надо только рассчитать вес веревки и примерный квадрат приземления.
– Квадрат?
– Ну да. Ты же шлепнешься в океан. Или ты думаешь, что тебя, как Таньку, Пельменник поймает?
Расстроенная Пипа уже махнула на чемоданы рукой, а Ягун все еще убеждал ее. Идея с длинной веревкой и Пенелопой на орбите Земли ему понравилась.
Кто-то, задыхаясь, выбежал из Большой Башни и остановился рядом. Ягун перестал наседать на Пипу и махнул рукой.
– О, привет, старый штиблет! Вот, кстати, уникум, тоже рвался тебя встречать! Но на его пылесосе только до кладбища долетишь! Он через каждые десять метров глохнет!
Таня обернулась. Перед ней стоял парень. Худой, растрепанные волосы. Смешная коричневая пайта с капюшоном. Когда в поисках джинсов они обходили магазины одной цены, Таня видела целые залежи похожих. Парень беспокойно дергал торчащий из капюшона шнурок. Васильковые глаза сияли.
– Иван Владимирович Валялкин. Родился в семье лопухоидов, имел тяжелое детство. Специализируется по ветеринарной магии у Тарараха, – вполголоса сказала Таня.
Парень удивленно отпустил шнурок, но радость из его васильковых глаз не исчезла. Слишком много ее там было.
– Я очень-очень по тебе скучал! – сказал он.
Таня уставилась на него неодобрительно. В их мире просто невозможно было такое ляпнуть. Даже если ты потомственный неудачник и тебе плевать на гранды. Как это? Взять и открыть кому-то душу? А если туда плюнут? А, ну понятно! Он провокатор! У них тоже есть такие! Прибегут, расскажут, как они по тебе соскучились, влезут в сердце без мыла, выпытают какую-нибудь тайну, вырвут признание и бегом к матери- опекунше получать призовые гранды.
Продолжая сиять, Ванька явно ждал какого-то ответа.
– Очень за тебя не рада! Белых тебе тапочек! – осторожно отозвалась Таня. Это было вполне нейтральное приветствие, которое подошло бы даже для родного дедушки.
Васильковые глаза недоумевающе моргнули. Потом парень улыбнулся. Он не любил и не умел обижаться. И еще один минус в глазах Тани. Настоящий мужчина не должен спускать никому, особенно девушке, которую он недостаточно последовательно ненавидит. Чужой еще куда ни шло (вдруг у нее отравленное шило в рукаве?), но не своей.
Правый рукав пайты зашевелился, и высунулась мордочка хорька или ласки, с любопытством ерзавшая носом. Послышался писк, мордочка скрылась и немедленно появилась другая. Снова писк, возня в рукаве, короткая драка, и опять все закончилось очередной мордочкой. Теперь они менялись три раза в секунду.
– Сколько их там? – спросила Таня, невольно протягивая руку.
– Один.
– Как один?
– Это тяни-толкайчик! – пояснил Ванька. – Только Тяни-Толкай – лошадь, а это двухголовый хорек. Кстати, может прогрызать лист железа. Хочешь подержать? Осторожнее, у него на спине свежий шов.
Таня отдернула руку.
– Ни в коем случае!
– Почему? Из-за шва?
– Если он прогрызает железо, значит, может прогрызть и меня!
Рядом кто-то засмеялся тихо, хищно, знакомо. У ворот стоял высокий смуглый юноша и поигрывал бамбуковой тростью. Его темные глаза не отражали солнечного света, поглощая его, как черная дыра. Таня не слышала, как он подошел.
– Ну Валялкин, конечно, уже здесь! Странно, что он не спрыгнул со стены! Лепешка у ног девушки выглядела бы романтично! – сказал он, предупреждающе поднимая трость, чтобы Ванька на него не бросился.
– Гулеб! – забывшись, воскликнула Таня.
Юноша нахмурился.
– Глеб Бейбарсов!.. Мы прилетели час назад. С Жанной Аббатиковой и Леной Свеколт! – быстро сказал он.
И правда, Гулеб был не один. Его сопровождали две девушки. Одну из них Таня знала. Это была некромагиня Жанин Абот, гибкая, подвижная, с каштановыми волосами, но не с таким обветренным лицом. Другая – незнакомая, с косами разного цвета – упорно смотрела себе под ноги. Глаза она вскинула всего на одно мгновение, но и этого было достаточно. Таня ощутила, что она очень наблюдательна и умна. Опасный противник! Интересно, она вплетает в разноцветные косы ножи, заговоренные на сонную артерию, или действует исключительно магией?
– Как добрались? – спросила Таня.
– О, ничего! Вполне в традициях, – небрежно отозвался Бейбарсов.
На лбу у него была припухшая борозда, пропахавшая кожу от правой брови и до линии волос.
– Об киску поцарапался? – поинтересовалась Таня.
Он небрежно провел рукой к волосам.
– А, не затянулось еще! Почти об киску. Это меня пулей задело.
– Пулей?
– Жанна замерзла. Мы снизились, полетели над океаном, а тут корабль. Длинный такой, торговый. Мы, в общем, и садиться на него не собирались, но Лена надумала попросить кипятку. Я тихо-мирно спрыгиваю со ступы, иду по палубе, всюду стучу, ищу чего-нибудь живое, понимающее русский язык, и тут вдруг что-то хлопает, и мне обжигает лоб. Вижу шагах в десяти мужика с круглыми глазами, который трясущимися руками целится в меня из пистолета. Чуть левее, и я бы с тобой не разговаривал. Обидно, да? Горячей воды им жалко, тем более что чайные пакетики у нас свои!
– Ясное дело! Некромаги никогда ни в чем не виноваты, – отозвалась Таня.
Глеб с кукольным недоумением округлил глаза.
– Вот именно. Корабль перевозил говяжьи туши из Южной Америки. Пять тысяч туш в глубокой заморозке. Когда туши взбунтовались и полезли из трюма, экипаж очень озадачился. Некоторые даже додумались в них стрелять. Но разве мороженые туши боятся пуль? А вот обижаться – обижаются! Кушали себе травку, а их током, на крюк и в трюм. Ну теперь-то они отомстили.
Глава 6
Гекатонхейры
Очень хороший – даже гениальный скульптор – максимум может создать статую, которая будет КАК ЖИВАЯ. Но никогда не создаст ничего РАВНОГО ЖИВОМУ. В лучшем случае КАК. Так и любой маг никогда не создаст ничего равного ПРАВДЕ. Более того, максимально зоркий, предельно прозорливый вымысел будет только приближен к ПРАВДЕ.
На длинных транспортных скамейках доставляли новичков. Новички жались друг к другу, как нахохлившиеся воробьи в зимний день. К некоторым опасно было приближаться. Маленькая девочка из элементарных магов взглядом подожгла во рву воду, которую никто не знал как потушить. Круглощекий мальчик – сердитый и встопорщенный, с глазами в кучку – произносил жуткие пророчества. Если кто-то им сдуру верил, пророчества моментально сбывались. Если не верил, то не сбывались. К тому же он был простужен и то и дело чихал. Все, на кого попадали шарики его слюны, тоже начинали пророчествовать. Ягге, встречавшая у ворот первокурсников, завязала ему шарфом рот (он успел-таки на нее чихнуть) и за ухо отбуксировала его в магпункт.
– Отпусти меня! Ты не знаешь, бабулька, с кем связалась! Я Боря Козюбрин, потомственный
