последние секунды уходящего года. Лоуэлл, Мигель и Элвин приготовили свистки. В воздух взметнулись конфетти, а местный ансамбль «Веселые хиты» запел песню. Я повела ребят с кухни к бару, где они и присоединились к общему веселью. Мы танцевали и поднимали бокалы, желая друг другу счастья в новом году.
— Все прошло довольно неплохо, — заметил Мигель, когда ушел последний клиент. — Вот только все «Шассань Монтраше» вылакали. Да, эти ребята умеют налечь на дорогие вина.
— Мигель, все было не просто «неплохо», — возразила я, — все прошло отлично! Все было идеально! Мы не облажались!
— Ага, и даже посреди ужина приготовили одной посетительнице завтрак, — добавил Клинтон.
У Жука начала протекать раковина. Началось все с мелкой капели, которая становилась все сильнее и сильнее. Жук с довольным видом стоял в луже, которую называл «новым прудом», и продолжал мыть посуду, не обращая внимания на мокрые ноги.
— Завтра я приду в плавках, — объявлял он, с восторгом наблюдая, как Боб и официанты, поскальзываясь, проносятся мимо него. Транспортировка тарелок с рыбной похлебкой требует определенной сноровки, даже когда под ногами сухой пол, а если пол влажный, мокрый, скользкий, то тут уж необходимы навыки акробата. — Эй, Шебби, захвати завтра свое лассо. Будем под раковиной омаров ловить.
Несколько раз официанты чуть не падали вместе с тарелками. Я как раз украшала малиной шоколадный торт, который мы испекли на день рождения, и буквально на секунду подняла глаза. Я увидела, как Боб раскачивается из стороны в сторону на одной ноге, стараясь удержать поднос с капуччино. В самый ответственный момент в него врезался Лоуэлл со стопкой тарелок. От звона бьющейся посуды и столового серебра, разлетевшегося во все стороны по полу, в обеденном зале воцарилась тишина. Боб с Лоуэллом были залиты капуччино. К счастью, они не обожглись.
— Мэл, ты бы им слюнявчики купила, а то видишь, как бедолаги перемазались, — пропищал Жук. — Хорошо, что хоть не обварились.
— Завтра же первым делом позвоню водопроводчику Чарлзу, — пообещал Боб.
Воскресным утром мы с Джесом и Бобом сели в машину и поехали на Айленд-Харбор. Мы собирались провести весь день на Сцили-Кэй. Джес собирался вернуться в Америку загорелым, а мы всегда были рады провести денек на этом крошечном островке. Сцили-Кэй — это скала вулканического происхождения, усыпанная песком и покрытая буйной растительностью. Островок располагается в самой середине бухты Айленд-Харбор.
Мы припарковали наш «сузуки» неподалеку от вытащенных на берег рыбацких лодок. Их яркая раскраска на фоне воды сапфирового цвета казалась ослепительной. Два рыбака чинили мотор, поставленный на ящик из-под омаров. Деревянные рейки были покрыты засохшими морскими водорослями.
Мы сели на пристани и стали ждать лодку, которая перевозила желающих на Сцили-Кэй, располагавшийся всего в нескольких сотнях метров от нас. Трое мальчишек в трусах на краю пирса ныряли в воду. С нашим прибытием они стали играть на публику: с разбегу высоко подпрыгивали в воздух, поджав ноги, и рушились в море, поднимая фонтаны брызг. Всякий раз, выбравшись на пирс, мальчишки кидали взгляды в нашу сторону, желая убедиться, что мы все еще на них смотрим. Самый маленький, которому было не больше пяти лет, изо всех сил старался не отставать от остальных. У него не всегда получалось подняться по лестнице самостоятельно, поэтому его нередко подпихивал сзади мальчик постарше. Стоило малышу оказаться на пирсе, как он тут же прыгал обратно в воду. Пацанята громко смеялись, всячески красуясь перед нами, своими зрителями, и унялись, только когда за нами пришел катер.
Сцили-Кэй размером с приусадебный участок. Островок покрыт кактусами, а также зарослями пальм и бугенвиллии. На нем можно укрыться от Ангильи, точно так же, как на самой Ангилье укрываешься от всего остального мира. Песок был очень горячим, поэтому мы быстро прошли по нему в крошечный бар, где заказали двух омаров и лангуста, после чего, устроившись на пляжных креслах, принялись нежиться на солнышке. По большому счету, нежились только мы с Джесом, а Боб дремал под зонтом.
Через некоторое время благодаря воздействию солнечных лучей у меня возникло ощущение, что мое тело превратилось в кисель и в нем не осталось ни одной косточки. Я стала смотреть на плывущие над нашими головами облачка, на пеликана, который словно камикадзе пикировал вниз и потом взмывал вверх, но уже с добычей. Потом он снова рушился вниз, видимо, желая добыть себе десерт.
Из-за края низкой, украшенной ракушками стены, не дававшей волнам перехлестывать Сцили-Кэй во время штормов, показалась голова крошечной ящерки. Резко поворачивая голову из стороны в сторону, видимо, в поисках насекомых или крошек, ящерка прошмыгнула под креслом Джеса и пропала где-то среди трещин в стене.
Вместе с группой туристов мы с Джесом устремили взгляд на рыбака в лодке, стоявшей на якоре неподалеку от берега. Рыбак как раз извлекал из ловушки живых омаров. Довольный, что оказался в центре внимания, он поднял над головой одного из омаров, и туристы защелкали фотоаппаратами. Нам вот-вот должны были принести обед.
— Простите, пожалуйста, вы случайно не из ресторана «У Бланчардов»? — спросила одна женщина.
— Да, — смиренно ответила я, заранее зная, как будет дальше развиваться наш разговор.
— Мы так классно поужинали у вас вчера вечером! Такого тунца я в жизни раньше не едала. Золотце, — позвала она мужа, — это владельцы ресторана, где мы вчера кушали!
Когда нам с Джесом приходилось отвечать на десятки вопросов о том, каково это — жить в таком раю, мы ощущали себя знаменитостями. Похоже, наша затея с рестораном все-таки оказалась удачной. Теперь уже
Обед нам накрыли в крытой пальмовыми листьями хижине. К жареным омарам и лангусту подали кучу свежих фруктов и салат. После обеда мы вздремнули на солнце, а когда пришла пора возвращаться домой, у нас было такое чувство, словно мы съездили в отпуск в тропики.
На кухне в нашем ресторане никогда не было скучно. Меня очаровывала способность Оззи одновременно резать овощи и танцевать. Ритмичные движения начинались где-то в районе бедер, а оттуда распространялись по всему телу. Надо сказать, что двигался он изящнее Клинтона, который тоже пританцовывал и пел. Движения Оззи были более гармоничными, являясь частью его естества. Когда Оззи танцевал, работал он гораздо лучше.
Шебби нравилось нести дежурство за грилем, хотя он часто жаловался на то, что от рашпера «жаром так и пышет». Работа была изнуряющей даже для Шебби, сложению которого позавидовал бы и супермен. Он стоял от гриля как можно дальше и переворачивал мясо и рыбу специальными, очень длинными лопаточками. Но все-таки в один прекрасный день Шебби удалось решить проблему с жаром: он взял картонную коробку, вырезал из нее кусок в форме щита и сунул себе под футболку. Картон защищал его грудь от огня. Шебби очень дорожил своим изобретением и тщательно прятал его каждый вечер по окончании рабочего дня.
Гаррилин работала со мной рука об руку. Она украшала десерты, готовила салаты и одновременно держала меня в курсе всех событий, что происходили на острове. От нее я узнавала все последние новости. От этой девушки исходили такая сила и такая уверенность, что в ее присутствии я всегда ощущала себя в полнейшей безопасности. Иногда субботними вечерами Гаррилин приходила, прикрыв платком волосы, только что выкрашенные в зеленый цвет. Так она готовилась к воскресной церковной службе. Она как раз перебралась недавно в другую церковь, ту самую, розовую, возле которой стояла табличка «Зайдите хоть раз — и вы удовлетворите все свои духовные потребности». Понятное дело, Гаррилин желала выглядеть лучше всех.
У Жука была самая тяжелая работа, но трудился он едва ли не усерднее всех. Парень без остановки мыл посуду в обжигающе горячей воде, при этом постоянно травил анекдоты и байки, а если подворачивался случай, обгладывал панцири омаров. Когда мыльная пена доходила до уровня глаз, он подхватывал хлопья и кидал их в мусорные ведра. «Ну давай, лезь сюда, — твердил он голосом, которым обычно разговаривают с маленькими детьми, — видишь, в раковине уже нет места. Ну же, прыгай
