скорее».
Чуть дальше по дороге, совсем неподалеку от ресторана, жил таксист Остин. Он был у нас частым посетителем. На Ангилье у таксистов существует неписаный закон — кто клиента в аэропорту встретит, тот его потом всю неделю и катает. Водители вручали туристам визитные карточки, чтобы отдыхающие могли вызвонить их в любой момент, когда понадобится такси. Остин был весьма выдающимся таксистом. Он оборачивался так быстро, что за ним было «закреплено» гораздо больше туристов, чем за остальными. У всех водителей имелись сотовые телефоны. Мобильник Остина не умолкал практически ни на минуту. Всякий раз, когда он привозил к нам клиента, мы приглашали Остина в бар и наливали чего-нибудь попить. Однако стоило ему сделать пару глотков, как вновь звонил телефон, и Остин срывался к очередному клиенту. К счастью, обычно следующий турист просил отвести его как раз к нам в ресторан. Гости признавались нам, что по дороге Остин рассказывал им о том, как мы с Бобом перебрались на Ангилью. С его точки зрения, ужин в нашем ресторане должен был начаться именно с такого рассказа. «От него мы узнали, что вы раньше жили в Вермонте и занимались производством заправок для салатов и что ваш ресторан считается лучшим на Карибах, — говорили нам посетители. — Этот водитель — ваш большой поклонник».
Поскольку Остин жил неподалеку, мы часто видели его в Лонг-Бэй под доминошным деревом у магазинчика Кристины. Игры под этим деревом нередко затягивались до четырех часов утра. Благодаря азарту игроков магазинчик процветал, а по утрам, когда я заглядывала к ней, Кристине всегда было что рассказать.
— Ох, миссис Бланчард, — Кристина всегда обращалась ко мне официально, по фамилии, — прошлым вечером тут такое было! Играли чуть ли не до утра! — После этого она шепотом добавляла: — Я столько пива продала. Ну и ночка!
Как-то раз она ударилась в воспоминания и принялась рассказывать мне о своей юности:
— Миссис Бланчард, когда я была молода, куда моложе, чем вы, я танцевала всю ночь напролет. Даже когда я была девочкой, когда у нас еще были в ходу фунты, шиллинги и пенсы, мама давала мне денег на магазин, а сдачу разрешала оставить себе. Я копила-копила, а потом отправлялась на танцы.
— А когда фунты, шиллинги и пенсы вышли здесь из обращения? — спросила я.
— Кажется, году в пятьдесят четвертом — пятьдесят пятом. Я обожала танцы, когда еще была маленькой девочкой. — Кристине не терпелось продолжить рассказ. — А когда я работала в Англии… Как же мы там отплясывали! — Похоже, по выражению моего лица она догадалась, что мне сложно представить отплясывающим человека ее телосложения, поэтому Кристина встала и решила наглядно все продемонстрировать. Несмотря на то, что ей было хорошо за шестьдесят, танцевала она куда лучше, чем я. — Миссис Бланчард, как же мы зажигали! Я и румбу плясала, и джайв, даже вальс умела! — Кристина танцевала, а ее трехлетняя племянница Кадешья в точности повторяла каждое ее движение. — Кадешья схватывает все на лету, — с гордостью произнесла тетя, — танцовщица растет.
Комиссии санэпидемнадзора на Ангилье тоже сильно отличались от наших, штатовских. Когда мы еще только начали строиться, то захотели все подробно узнать о нормативных актах и прочих правилах, касающихся санитарных норм. В ответ на это нам объяснили, что в заведении должен иметься туалет. Всё. Однажды утром мы с Бобом и Маркесом возились на кухне, когда вдруг снаружи до нас донесся мужской голос.
Боб высунул голову за дверь. На пороге стоял симпатичный молодой человек, державший в руках небольшую коробку.
— Доброе утро. Меня зовут Оливер. Я из Министерства здравоохранения.
Боб напрягся, приготовившись к неприятностям. У нас на кухне все было из нержавеющей стали. Все полностью соответствовало американским стандартам. Но мы были не в Америке, а на маленьком, всеми забытом острове. Может, мы что-то упустили? А что, если мы не пройдем проверку?
Оливер, переступив порог, оказался на кухне, где и продолжил:
— Я двоюродный брат Лоуэлла. Я живу в Лонг-Бэй. Я принес вам рыбок.
— Рыбок? — переспросила я.
Коробка была размером с блок из шести банок пива. Оливер снял с коробки крышку, и мы увидели с десяток плавающих в воде крошечных рыбок.
— Я их пущу в цистерну. Где у вас цистерна?
— Вы серьезно? — спросил Боб. — Хотите пустить нам в воду рыбок?
— Именно так, — кивнул Оливер, — и вам будет больше не о чем беспокоиться. Эти рыбки питаются бактериями.
Прежде мы никогда не беспокоились о качестве воды, поскольку вода из цистерны шла исключительно на мытье и полив. Для приготовления пищи мы всегда использовали бутилированную воду, пусть даже наши работники и считали это невероятным расточительством. И все-таки желания рисковать у нас не было. Боб отвел Оливера в обеденный зал и поднял замаскированный люк в полу. Я слышала, как снизу гулким эхом доносятся их голоса. Оливер выловил из контейнера трех рыбок и бросил их в цистерну.
— Ну вот, — захлопнул он крышку коробки, — некоторое время можете быть спокойны.
Теперь три крошечные рыбки плавали в цистерне, рассчитанной на двадцать восемь тысяч литров, надежно защищая наши запасы воды. Ни тебе химикалий, ни фильтров — трех маленьких рыбок оказалось вполне достаточно.
Глава девятая
Катастрофа случилась вечером пятнадцатого января, в девятнадцать часов двенадцать минут. В обеденном зале было полно народу, а передо мной лежала стопка заказов. У Шебби на гриле громоздились омары, телячьи отбивные, стейки, окуни, корифены и креветки. Ужин был в самом разгаре.
Вдруг совершенно неожиданно отрубился главный генератор острова, и вся Ангилья погрузилась в кромешный мрак. Когда тьма поглотила квиточки с заказами и кухонную плиту, на которой готовилась еда, у меня душа ушла в пятки. Единственными источниками света остались синенькие огоньки горящего газа в конфорках и оранжевое свечение, исходившее от гриля. Немного повращавшись по инерции, замер вентилятор в вытяжке. На кухне быстро начала подниматься температура. Помещение заполнил едкий дым от гриля. Как только мои глаза начали привыкать к тусклому освещению, которое давали отблески пламени, все окутала завеса дыма, и мускулистая фигура Шебби растворилась в окрашенной пурпуром мгле.
— Мэл, я ничего не вижу, — услышала я его голос.
— Я тоже. У нас есть фонарик? — Мне вспомнилась витрина в магазине «Ангилья Трейдинг», уставленная фонарями и батарейками всех форм и размеров, и я очень пожалела, что не догадалась тогда, чем вызвано такое богатство выбора.
— У вас все нормально? Все живы? — донесся из-за дымной завесы голос Боба.
— Ага. Нормально. Все ништяк, — отозвался Клинтон.
— Все о’кэй! — раздалось несколько голосов.
Лоуэлл и Мигель принесли из обеденного зала свечи, и буквально через несколько минут в дрожащем свете пламени мне удалось различить сквозь дым движущиеся фигуры — совершенно инфернальная картина. Гаррилин не оставляла попыток приготовить две порции салата «Цезарь». Оззи по-прежнему пританцовывал, а Клинтон что-то напевал, отстукивая пальцами ритм по столу.
— Что случилось? Кто-нибудь в курсе? — спросил Боб. — Снаружи все тоже темным-темно. И уличное освещение погасло.
— В АНГЭЛКОМе[5] что-то стряслось, — пояснил Клинтон, — они давно жаловались на генератор. Ничё, ща дадут свет. Не волнуйся. Ща лучше холодильники из сети вынуть. А то, когда электричество подают, напряжение может скакнуть, и тады — все в фарш.
Лоуэлл вернулся из бара.
— Электричества пока не будет, — сообщил он, — я только что звонил в АНГЭЛКОМ. У них там полетело что-то серьезное. Могу провозиться всю ночь.
