плоскости управления. Автоматика отозвалась мгновенно. За иллюминатором вспыхнула разноцветная буря, скрыв за собой дракона. И в то же мгновение раздался срывающийся от волнения голос Бережного:
– Командир, объект исчез!
Косенко тупо уставился в монитор. Дракона в нем не было, и он со стопроцентной уверенностью мог поклясться, что причиной тут не противометеоритные бластеры, а что-то другое – дракон исчез за мгновение до того, как он пустил установку в ход.
– Командир, есть связь с Землей! – раздался тут голос Шпагина.
Против ожиданий, на экране появился не дежурный оператор, а сам директор Координационного Центра управления полетами Лев Рыбалкин. Он быстрым взглядом окинул помещение рубки.
– Рад видеть вас, коллеги, – сказал он.
Голос у него был сухой и отрывистый, лицо казалось сосредоточенным, губы – озабоченно сжаты.
– Здравствуйте, – ответил за всех Косенко. – Между прочим, мы вызываем вас уже более пяти минут. Что-то случилось?
Рыбалкин вперил в него испытующий взгляд.
– Я понимаю ваше недоумение, – сказал он. – Но прежде чем мы продолжим разговор, ответьте, пожалуйста, на несколько моих вопросов. -
Он на секунду-другую умолк, словно бы собираясь с мыслями, и вдруг быстро спросил: – Кто первым из людей совершил космический полет?
Все, кто находился в рубке, ошарашено уставились в монитор.
– Лев Анатольевич… – пробормотал Косенко.
– Я жду!
Ну… – Косенко с недоумением поглядел на сидевшего рядом Шпагина.
Тот поглядел на него с не меньшим недоумением в ответ. – Гагарин… вроде бы.
– Юрий Алексеевич, – добавил педантичный Ермаков.
– И в каком это произошло году?
– В 1961, – снова ответил первый пилот.
На несколько секунд повисла очередная пауза, в течение которой все присутствующие продолжали с прежним недоумением друг друга разглядывать.
– Верно, – сказал наконец Рыбалкин. – Только в следующий раз я хотел бы услышать ответ самого командира. Сколько будет шесть умножить на шесть? Отвечайте! Быстро!
Косенко почувствовал, как по спине его снова пробежал предательский холодок. То, что сейчас происходило, походило на бред, на какую-то отвратительную галлюцинацию, которая казалась продолжением их недавнего поединка с драконом. Каким-то шестым чувством он уже осознал, что между двумя этими событиями явно какая-то связь.
Ответить он не успел.
– Шестью шесть, – сказал рядом с ним Бережной, – будет сто шестьдесят пять. Это знают даже дети в саду.
Если Бережной хотел разрядить обстановку, то это у него не получилось. Лицо у Рыбалкина стало еще более отчужденным.
– Я попрошу вас, – сказал он резко, – точно отвечать на поставленный мною вопрос!
– Да тридцать шесть будет, тридцать шесть! – не выдержал тут
Шпагин. – Что за вздорный допрос!? Вам что, нечего делать?!
– Я разговариваю с командиром планетолета, – четко, отделяя слова друг от друга, сказал Рыбалкин, по-прежнему бесстрастный, как статуя
Будды. – В каком году произошла Грюндвальдская битва?
Косенко беспомощно поглядел на Стеблина, который славился своими познаниями в истории, и тот его надежд не обманул.
– В 1410-м, – шепнул он чуть слышно.
– В 1410 году, – сказал Косенко, теперь уже громко.
Если он подумал, что теперь-то уж Рыбалкин угомонится, то глубоко ошибся. В руках у директора Координационного Центра возникла вдруг небольшая дощечка, на которой мелом были начертаны следующие знаки:
– А теперь, – сказал он. – Перечислите мне все, что здесь изображено.
Косенко стало страшно. Представленная картинка очень походила на тест, с помощью которого определяют разницу между естественным и искусственным интеллектами. Уж не подумал ли Рыбалкин, что на планетолете вместо людей андроиды? Тем не менее, он счел, что лучшей формой поведения на данный момент будет уступчивость. И он сказал:
– На дощечке много всяких фигур. Окружность, например. Квадрат.
– Буква 'Т', – добавил Ермаков.
– Крестик, – сказал Шпагин.
– А еще какие-то скалы…
– Похожие на Эльбрус.
– Украины там случайно нет?
– Как же! А 'Воробей'? Всем известно, что воробьи пошли с Украины.
– 'А' там еще в квадрате.
– Тройка, семерка, туз…
– Туза вроде бы я не вижу.
– А единица?
– Ой!
Все засмеялись. Рыбалкин, наклонившись вперед, тоже стал разглядывать изображенные на дощечке знаки, лицо его при этом стало слегка озабоченным.
– А вот скажите, – заговорил он опять, но закончить ему не дали.
В помещении координационного Центра раздались вдруг душераздирающие вопли. Кто-то, находящийся за пределами видимости, разрываясь, кричал:
– Руки! Здесь везде руки!
И это не было похоже на представление. В рубке вновь воцарилось напряженное молчание. За миллионы же километров от корабля, в помещении
Центра управления полетами, продолжало происходить что-то невероятное.
– Руки! Руки! Здесь везде руки! – продолжал разрываться голос за кадром. – О боже! Какие страшные руки!
На лице Рыбалкина возникло брезгливое выражение.
– Круглов, Остапенко, выведите его сейчас же? – сказал он, глядя в зону, недоступную космолетчикам. – Симпсон, встаньте у дверей и никого не впускайте.
– Есть!
Раздалась какая-то возня, звон чего-то разбившегося и протяжный словно бы придушенный стон. На секунду в углу экрана мелькнуло что-то маленькое и подвижное, как бы шустрый такой паучок, но тут же исчезло.
В помещении Центра воцарилась наконец тишина. Задумчиво пожевав губами, Рыбалкин сказал:
– Думаю, экзамен вы выдержали. Приношу вам свои извинения за те неприятные минуты, что вы вынуждены были пережить по моей вине.
– Да что случилось-то?! – выкрикнул Шпагин.
– Если я вам скажу, вы подумаете, что я сумасшедший. В общем… В общем, земная цивилизация подверглась нападению извне… На Земле объявлено чрезвычайное положение. Около четырнадцати часов
