государств крестоносцев.
— Ты знаешь, Леша, ко мне перестали приходить рыцари, — расстроенно сообщил Андрей.
— Ну все, на поправку пошел! Галюны это у тебя были. У меня такое тоже было — казалось, люди могут общаться телепатически. А один гад, Копыто, до сих пор может влиять на мои мысли!
— Это как?
— Просто. Сашка, наверное, сверхчеловек, вот он и пользуется своей силой. Заставляет меня повторять то, что он в своей голове думает, приказы мысленные отдает.
— Нет, — уже немножко разбираясь в проявлениях болезни, сказал Котов, — так быть не может!
— Да я и сам понимаю, что это невозможно, однако этот Копыто свинья редкостная, и у него, наверное, получается влиять на мою голову. Я уже его и по морде бил, и на словах ему объяснял, а он по-прежнему не отстает от меня.
“Да, не только я больной на голову, — думал Кот, — надо же, посмотришь на Печеня и никогда не подумаешь, что он тоже гоняет”.
29
После тихого часа в отделение принесли магнитофон, разбитую однокассетную “Весну”.
— Сейчас будут танцы! — объявил всем санитар и нажал клавишу “Пуск”.
Из единственного динамика кассетника донесся хрипловатый голос Высоцкого.
— Как под это танцевать? Вы нам что-нибудь из “Бони М” или “Аббы” поставьте.
— Не, оставьте этот музон, это же мой двойник, Высоцкий, поет, — обрадованно отозвался Печень.
Санитар повозился с кассетами и выбрал немецкую группу “Чингисхан”. Нехитрые ритмичные звуки диско-группы привели пациентов в радужное настроение.
— А бабы где? Какие без них танцы? — закапризничал Карась.
— Еще чего! Это больница режимная, никаких баб, танцуйте сами!
— Так сами годами, хоть бы на женское лицо взглянуть, к титьке бабьей прикоснуться! — парировал Туз.
Несмотря на отсутствие в отделении особей прекрасной половины, за исключением санитарки и медсестры, танцевать начали почти все ходячие пациенты. В центре образовавшегося круга, отчаянно виляя бедрами, скакали Валька, Танька и Ухо. Ресницы Таньки, как показалось Андрею, были даже подкрашены.
Туз с компанией распили бутылку невесть где взятой водки и теперь оживленно обсуждали танцевальные способности изгоев отделения.
— Ты посмотри, как Танька задом крутит!
— Ну, у него и сранчо!
— Нет, у него настоящее сранчеро!
Медсестры и санитары, не желая отставать от отмечающей праздник страны, заперлись в служебном отделении и пили медицинский спирт, разводя его водой.
Карась со свойственной ему пронырливостью сварганил чифирь, и теперь, расположившись на кровати Печеня, Леша, Андрей и Илья расписывали под чудный напиток “тысячу”. За месяц пребывания в дурдоме Андрей уже освоился с его реалиями и теперь, мелкими глотками попивая густую заварку, пришел к парадоксальному выводу, что человек может привыкнуть практически ко всему:
— Homo Sapiens такая скотинка, что к любым условиям приспособиться может, — говорил Кот. — Нельзя спокойно передвигаться по больнице? Мелочи, лежи себе на кровати, плюй в потолок. Все равно идти некуда. На улицу нельзя выйти? Тоже ерунда, все равно на улице мороз. От галоперидола плохо бывает? Шевелись, крутись, доставай циклодол и сибазон, вон сколько “колес” по рукам в отделении ходит.
Котов, вспоминая первые дни пребывания в “крытке”, только посмеивался, как наивно он все понимал.
— Правильно, Кот, говоришь, — согласился повеселевший от чифиря Карась. — Чем больше человеку дано, тем ему больше хочется. А может, этого “больше” и не надо. Вот сидят же люди в тюрьме десятилетиями, и ничего, живут. А в тюрьме, как и у нас, что человеку нужно? Пачку махры да кружку чифиря!
— Слушай, Илья, ты прав, много человеку не надо, — согласился Леша, — но в дурхате гораздо хуже, чем в тюрьме.
— Да все то же самое, — отозвался Карась, прошедший все жизненные университеты, в том числе и тюрьму.
— Ну, тогда скажи, почему нас на прогулку никогда не выводят?
— Че, в тепле плохо?
— Да просто погулять немного, свежим воздухом подышать. Тут ведь от одного туалета так воняет! Я, когда первый раз в домашний отпуск поехал, чуть на улице в обморок не упал, так у меня голова от свежего воздуха закружилась!
— Ну, посуди, Печень, сам. Если нас прогуливать, то надо одежду теплую, ватники, валенки, зима как- никак. А тут не то что валенок, простых тапочек и пижам не хватает. Второе — больница тюремная, охрану для нас надо нанимать, не дай Бог, сбежит кто. А где на все это деньги взять? Хорошо, хоть не милиция нас охраняет!
Допив чифирь, картежники сделали перерыв и пошли в курилку. Сигаретами угощал Андрей. В руках Котова была пачка самых дорогих советских сигарет того времени — “Космос”. Этот элемент житейского комфорта сразу поднимал его обладателя на недосягаемую высоту в больничной иерархии. Это значило, что человека не забыли и привозят ему передачки, что было редкостью, на большинство обитателей “крытки” родственники просто плюнули. Поскольку сегодня был праздник, курили по полной сигарете и даже оставили покурить мастевым, пусть и у них будет радость.
Ожидавшие своей очереди опущенные получили по окурку, причем Ухов до конца сигарету не выкурил, затушил фильтр и оставил себе бумажную гильзу.
— Для чего она тебе? — спросил Кот.
— Как для чего? Теперь чинарик для меня мундштуком будет! Иногда ведь как получается, оставляют мне окурок, а он три миллиметра длиной, губы жжет. А я его в фильтр вставлю и нормально покурю. Кроме того, на гильзе написано “Космос”, пусть мне все завидуют!
— Бог ты мой, — только и удивлялся Андрей. — И почему ты, Ухо, такой непутевый, ни сигарет у тебя своих, ни циклодола, ни чая.
— У него в наличии только губы и желание, — зло вставил Карась, — да и нечего его жалеть, помнишь, как он против тебя воду мутил?
— Я вот тоже это вспоминаю и понять не могу, зачем ему это было нужно.
— А он всем новеньким на психику давит. Полгода назад тут больной был, Вася Штукин, так он этому больному втирал, что он, Ухов, — вор в законе. Вася этот поверил, все сигареты ему отдавал и хавку. А Ухов разошелся не на шутку, даже требовал, чтобы Штука у родственников попросил магнитофон, чтобы блатную музыку слушать. Кое-как Туз растолковал Ваське, кто есть Ухов на самом деле, но к тому времени Штука умудрился после Леньки покурить чинарик, и его поставили на положение, хорошо, что этот Штукин был “вольняшка” и вскоре из больницы съехал.
— Ленька, — обращаясь к Ухову, сказал Карась, — что делать будешь, когда выйдешь из больницы? Окурки по тротуарам собирать, что ли? Бутылки пустые подбирать?
— Я блатным буду!
— Не смеши, петух, какой из тебя блатной? С твоим-то прошлым! Это здесь на твой зад претенденты имеются, а на воле баб полно, так что ты там на фиг не будешь нужен.
— У меня среди знакомых авторитеты имеются, они за меня слово замолвят.
— Ухо, не трепись, твоему базару грош цена, — резюмировал Карась, — мало тебе попадало за твою тупость!
На ужине троица сидела вместе. Сидели за отдельным столом, который весь был заставлен деликатесами, которые были привезены Печеню и Котову. Понятное дело, Карася никто не навестил. К столу попытался пристроиться Фикса, но Илья грозно прикрикнул на попрошайку, и Олег, поняв, что может получить в глаз за свою назойливость, ушел несолоно хлебавши. Когда приятели ели полукопченую колбасу,
