Большую Империю не раз, и не два, а может быть, и сто, и двести раз к ряду. История Большой Империи не дает нам права усомниться в особенном внимании Его к вам. Возникает вопрос: с какой же целью Он не помог людям сразу и допустил пасть в рабство к богам-пришельцам? Почему Он позволил им захватить едва не все основные территории нашей Земли? И не заключен ли наш ответ в самой безысходности этих вопросов? То есть – что Ему это было нужно? А нужно, дамы и господа, именно затем, чтобы в такие вот смутные времена, когда те, кто слаб и падок до блеска техногенных игрушек Цивилизации, желает теперь поспешно покинуть этот район битвы и укрыться у бездушных пришельцев, то, напротив, всех праведников, всех святых, всех отторгающих, если хотите, злое и бездушное цивилизованное образование, взять и собрать в одном месте нашей Земли, сосредоточить воедино их энергию, многократно помножить ее на силу самой мощной на Земле и до сих пор еще никем не задействованной энергетической точки, вселить в них тайны Своего Духа и после уже по-настоящему противостоять техногенным пришельцам. Итак, господа, как бы ни были теперь унижены и оскорблены люди вашей многострадальной Империи, как бы низко ни пали многие из них и как бы ни разрывалось наше с вами сердце от многопечального зрелища мучений в этой земле святых и праведников – и каким бы ни был соблазн, который несет в себе чуждая человеку и, как мы с вами сумели теперь разобраться, пришлая из холодного космоса техногенная Цивилизация, – именно вашему многострадальному народу, без сомнения, выпала честь божественной работы по возрождению истинного человечества...
На этом Истома Магнус вынужден был кончить, поскольку среди необыкновенной тишины то ли завороженных, то ли испуганных слушателей раздался глухой удар об пол упавшего навзничь тяжелого мужского тела – то свергся со стула, заснувший еще где-то в середине лекции, тяжкий Дермот Уэлш, офицер безопасности из числа Персонала Станции.
ГЛАВА VII
Ольга рыдала, приговаривая: «О бедная моя родина! О бедная моя Империя! Сколь ты несчастна...», – но Мария заметила, что Ольга была не слишком искренна. Ольга в последние дни немного переигрывала, возможно, из-за усталости. Мария подошла к Магнусу по важному делу, но ей пришлось еще выжидать, пока Министр, растроганный, обращался к нему:
– Позвольте мне вас поблагодарить от имени моей дочери и всех остальных, господин Художник.
«Остальные» подымались со своих мест, поспешно меняя выражение некоторой увлеченности на мордах на гримасы самодовольного превосходства над Цивилизацией.
Наконец Министр оставил Истому в покое, и Мария, с искрой в глазу, попросила его задержаться.
– Господин Пер! – позвала она громко,
Пер подозрительно посмотрел на Магнуса, который возвышался рядом с Марией посреди быстро пустевшей гостиной, но он, конечно, махнул рукой своему Персоналу в знак того, чтобы шли.
– Это займет совсем немного времени, – живо произнесла Мария, когда они остались втроем. – Я хочу показать вам кое-что, вам будет обоим интересно, но я должна сходить и принести – здесь недалеко... А вы пока располагайтесь в гостиной как дома и подождите меня. Вам никто не помешает. Они ясно слышали, что я остаюсь здесь с мужчинами, никто не посмеет войти. Только обязательно меня дождитесь, – пригрозила с улыбкой Мария.
Пер и Магнус проводили ее рассеянно взглядами и в молчании расселись в разные углы.
Прикрыв за собой высокие двери, Мария быстро пошла коридором, потом коридорчиками и лесенками, все удаляясь куда-то в глубь здания. Наконец она встала перед неприметной дверцей, быстро нажала кнопочный код, толкнула дверцу внутрь и вбежала в крохотную комнатку.
– О боже! – вскричало испуганно какое-то бычеподобное существо, до этого мирно здесь возлежавшее в кресле перед крутящимися бобинами магнитофона и с наушниками на шее.
Это была большая прыщавая вьюноша, которая теперь неловко билась в кресле, пытаясь то ли вскочить, то ли отвернуться, панически пихая обратно в галифе то, чем она только что забавлялась собственными руками.
– Хорош! – презрительно бросила Мария, прикрывая за собой дверцу. – И зачем вас только кормят, все зря уходит...
– Госпожа Мария... Так неожиданно... – лепетало в ответ молодое чудовище, норовя извернуться от ее глаз, чтобы спрятать выпученное предательски в одном месте галифе.
– Не скули, – резко оборвала она. – У кого служишь? – Она подождала, пока тот сообразит. – Кто начальник, спрашиваю, ты же не девочка так долго думать?
Солдат назвал фамилию какого-то армейского капитана.
– А ты кто? – спросила Мария.
– Младший специалист Купо! – закричал он.
– Не кричи, Купо, – понизила голос Мария, – и слушай внимательно. Если что-нибудь напутаешь, тебе конец. Понял? А теперь – держи, на вот тебе моя ножка, делай с ней, что хочешь. Полезешь выше колена – прибью. А мне давай-ка сюда эти провода, я пока послушаю... Так... Хорошо, где тут гостиная? Здесь? Прибавь звук. Так. Нормально, Магнитофон пишет? Пусть пишет. А ты пока забавляйся моей ногой... вместо этой своей... гадости. И я очень надеюсь, младший специалист Купо, что ни капитан, ни вообще хотя бы одна мышь ничего не узнает, – или тебе больше не придется мечтать руками здесь, в элитных войсках!
Мария бросилась в кресло, закинула ноги на стол перед магнитофоном, нацепила на глову наушники и стала слушать. Платье скользнуло вниз, обнажив ей коленки на скрещенных ногах.
«Жучок» из гостиной по системе прослушивания донес пока одну только гробовую тишину. Мария в сомнении потрясла наушники.
– Надеюсь, они работают?
Но Купо уже не слышал, уставившись ей на ноги. Он широко улыбнулся и машинально вытер вспотевшие ладони о свои галифе.
Мария краем глаза следила, как он коснулся вспотевшими пальцами ее обнаженной сильной голени. Он провел рукой до колена, но, вспомнив об угрозе, отдернул руку вниз, к возмутительному подъему ноги. И тут Мария отчетливо услышала в наушниках голос Пера:
«По правде говоря, Магнус, я еще надеялся, что ты, по крайней мере, безобиден в своих увлечениях».
Ему никто не ответил.
«Когда ты стал появляться вслед за нами в этих маргинальных культурах, – опять подал голос Пер, – я думал, что ты только взял на себя роль священнослужителя, который следует за войском, чтобы причащать смертельно раненых».
Чувствительный «жучок», скрытый в гостиной, уловил какое-то шевеление, но никто по-прежнему не отозвался.
«Я вначале думал, – опять сказал Пер, – что нет ничего плохого, если ты будешь вселять надежду этим несчастным, – в конце концов, после проще цивилизовывать аборигенов, у которых в душе поселилась вера в вечную жизнь, чем тех, кого мы совсем еще не коснулись».
Опять ему никто не ответил. Мария с минуту внимательно следила за действиями бычеродного Купы. Он уже не слышал внешнего мира и увлеченно шершавил ей ногу своими квадратными ладонями, он смотрел на голень так жадно, как будто хотел обглодать ее, и у него появились признаки сердцебиения.
Вдруг Мария опять услышала:
«Но я теперь сомневаюсь, Магнус, – сказал Пер. – После того, что случилось в Союзе в Южном Полушарии, я больше так не думаю, что твоя деятельность безобидна».
