Навин, которого изначально звали Осией:
Христос говорит:
Имя Иисуса Христа – залог нашего спасения. Все теперь освящается им. Например, Иисусова молитва состоит лишь из семи слов. В принципе, ее можно сокращать до тех пор, пока в ней останется имя Господне. Если же убрать его, она перестанет быть Иисусовой молитвой. «Господи, помилуй» может сказать любой иудей или мусульманин. Это скажет любой разумный человек. По слову псалмопевца, «сказал безумец в сердце своем: нет Бога» (Пс. 13: 1). Все остальные говорят о Боге. Центральным, несокращаемым словом этой молитвы является Имя Иисусово. Случается, что человек просто повторяет это Имя, потому что ни о чем ином говорить и думать больше не может, и через это избавляется от погибели. Однако и здесь, так же как и в случае с крестом, можно дойти до фетишизации Имени. Начало XX века ознаменовалось известным «имяславным» спором: Имя стали боготворить, и Синод Русской Церкви объявил такое отношение еретическим. В конце столетия к этому вопросу вернулись, и митрополит
Волоколамский Иларион (Алфеев) написал двухтомный труд по проблеме имяславия.
Что же означает для нас Имя Божие? Святой праведный Иоанн Кронштадтский (1829– 1908) говорил: «Имя Божие есть Бог». Тогда что есть Бог? Звуки произносимого Имени? Когда Синодом отвергалось имяславие, отвергалась именно фетишизация. В IV веке появилась ересь Евномия, которая как раз и заключалась в том, что Бога отождествляли с Именем. Против этой ереси выступил святитель Григорий Нисский (ок. 335-после 394), говоривший, что Бог – неизречен, и никакое имя, никакое представление человеческое не может вместить Его. О чем бы ты ни помыслил – не это Бог. Он не вмещается в круг самых глубинных человеческих понятий.
Как же мы должны относиться к Имени Божию? Что Оно: некий условный знак, как например, в математике или нечто большее? Ведь сказал Спаситель:
В XX столетии бурно обсуждался еще один важный вопрос, так и не разрешенный до конца. Речь идет о так называемых юридической и этической концепциях нашего спасения. Что значит «юридическая концепция»? На Западе она четко сформулирована Ансельмом Кентерберийским (1033–1109) и Фомой Аквинским (ок. 1225–1274), а у нас ее можно встретить в «Догматическом богословии» митрополита Макария и в «Катехизисе» митрополита Филарета [102] . Согласно этой концепции, человек согрешил и тем самым прогневал Бога, стал должником перед Ним. Христос же «удовлетворяет Правде Божьей».
Это учение в свое время критиковали основатель Русской Зарубежной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий; 1863–1936), митрополит, будущий патриарх Сергий (Страгородский; 1867–1944), священномученик архиепископ Иларион (Троицкий; 1886– 1929), а ныне – профессор Московской духовной академии А.И. Осипов.
Действительно, человек провинился – Бог гневается. Человек приносит Богу жертвы, но Богу этого недостаточно. Принесен в жертву Сын Божий – и тогда Бог нас освобождает. В такой концепции мы ощущаем что-то неладное. Что же в таком случае означает спасение? Креститься, исповедоваться, причащаться, соблюдать посты, подавать милостыню и, в результате, «обеспечить» себе место в раю? Если же я почему-либо не в состоянии соответствовать этим требованиям, я могу «позаимствовать» некоторую часть добрых дел у кого-то другого, у того, кто сделал больше, чем было необходимо. Именно так возникла практика индульгенций. Наши критики-богословы говорят о том, что никаких «юридических» отношений между человеком и Богом существовать не может, да и само понятие «долг» в данном случае неуместно.
Мы уже говорили о том, что человеческая природа тяжко больна и спастись – значит исцелиться от этой болезни. Известен спор между православными и баптистами. Если мы пожелаем баптисту спасения, он на нас обидится, потому что считает себя уже спасенным. Если же спросить у православного, спасется ли он, то в ответ мы услышим: «Бог знает…» Как видим, наши позиции различны. Баптисты придерживаются юридической точки зрения. Они вовсе не такие безумцы и гордецы, какими некоторые их считают. Утверждая, что они уже спасены, баптисты отнюдь не претендуют на безгрешность и совершенство. Они лишь искренне верят в то, что им уготовано место в раю. В то же время православные, говоря о спасении, понимают его совершенно иначе.
Таким образом, одно из расхождений между баптизмом и православием сводится к различному пониманию слова «спасение». Православным присуща, скорее, этическая точка зрения, хотя тоже далеко не всегда. Нередко они рассуждают примерно так: «Пусть святые отцы помолятся обо мне, и я спасусь», – или: «Я, конечно же, грешу по немощи, но, когда умру, батюшка меня отпоет и будет молить Господа: “Со святыми упокой”», – и даже не задумываются о своем спасении. Далеко ли в этом случае мы ушли от католиков, говоривших о «сверхдолжных» заслугах?
В этической теории есть свои сложности. Доведенная до логического финала, она ведет нас к ереси Пелагия и практически упраздняет спасительное значение Креста Господня. Видимо, окончательная формулировка этого сотериологического догмата – дело будущего. Мы еще далеко не все осознали как следует, но очевидно, что принимать следует обе точки зрения: только вместе взятые они могут удержать нас от крайностей и дать нам евангельское, христианское, православное понимание того, что совершил Христос.
Спаситель взял на себя наши грехи, искупив их Своею Кровью. Одним лишь собственным духовным подвигом совершенство человеком достигнуто быть не может. При этом речь идет не о том, чтобы мы могли оставаться такими, какие мы есть, а Бог при этом все равно переведет нас из ада в рай. Мы должны исцелиться от греха. С одной стороны – искупление, с другой стороны – наше внутреннее исцеление. Эти позиции нужно не разделять, а сочетать, ведь они – не абстрактные догмы или доктрины, в которых упражняются богословы и философы. Это – наша жизнь, самое главное, что у нас есть, – спасение от греха, а значит, спасение от вечной погибели, которое мы приобрели во Христе.
Сегодня много говорят о православной культуре, но мало кто понимает, что это – всего лишь почва, на которой должно вырасти наше спасение. Спасению нельзя научить, к нему можно только призвать. Каждый должен глубоко пережить это. Пережить Христа как Спасителя. Для этого нужно воззвать из бездны своих беззаконий и своего падения к бездне милосердия Божия и обрести спасение. Только так мы становимся христианами.
Христос и Церковь
У любой организации, у всякого движения, есть основатель, родоначальник. Церковь Божия не является в этом смысле исключением. Ее Создателем является Христос. Об этом можно прочесть в Евангелии:
Ясно сказано, Кто создаст Церковь: «Я создам Церковь», сказано, и на ком она будет основана: «…на сем камне Я создам Церковь Мою». Говорится о том, кому она принадлежит: «Церковь Мою». Создатель Церкви – Сам Господь, и это – признак ее истинности. Всякая церковь, которая может указать на иного основателя (будь то Мартин Лютер [103] , Джозеф Смит [104] , Чарльз Расселл [105] или кто-нибудь еще), тем самым выдает свое подлинное и не вполне Божественное, а может быть, и вовсе не Божественное происхождение. Церковь Христова создана Самим Христом, и мы с вами имеем счастье принадлежать к ней.
Конечно, протестантские общества не считают, что они основаны реформаторами – например, Кальвином [106] или Цвингли [107] .
Они говорят, что это просто были мужи веры, которые вернули нас на основание Христовой Церкви, то есть они тоже считают свои общества созданными Христом, поскольку они принимают Его
