вежливости и в то же время иронии. Фредерик не успел и задуматься над этим: г-н Дамбрёз, как только они остались одни, спросил: — Вы не заезжали за вашими акциями? — И не давая ему извиниться: — Ничего! Ничего! Вам следует несколько ближе познакомиться с делом. — Он предложил ему папиросу и начал: — «Всеобщая компания по разработке французских каменноугольных копей» основана; ждут лишь утверждения устава. Самый факт слияния компаний уже сокращает расходы на контроль и рабочую силу, увеличивает прибыли. Кроме того, компания решила осуществить нововведение — заинтересовать в предприятии рабочих. Она построит им дома, здоровые жилища; наконец, она сделается поставщиком для своих служащих, будет продавать им все по себестоимости.
И они останутся в выигрыше, сударь; вот где истинный прогресс! Это победоносный ответ на иные республиканские выкрики! У нас в совете состоят, — он извлек проспект, — пэр Франции, один ученый — академик, инженер — генерал в отставке, всё известные имена! Подобные элементы успокаивают боязливых акционеров и привлекают умных! Компания будет получать государственные заказы, затем снабжать железные дороги, пароходы, металлургические предприятия, газовые заводы, кухни горожан. Итак, мы отапливаем, мы освещаем, мы приближаемся к самому скромному домашнему очагу.
Но как, спросите вы, удастся нам обеспечить сбыт? С помощью покровительственных законов, дорогой мой, а их мы добьемся; это уж наше дело. Я, впрочем, откровенный приверженец запретительной системы! Страна прежде всего!
Он выбран директором, но у него не хватает времени заниматься разными мелочами, между прочим — составлением докладов.
— Я немного не в ладу с классиками, позабыл греческий! Мне нужен кто-нибудь… кто бы мог излагать мои мысли.
И вдруг: — Не хотите ли стать таким человеком и получить звание генерального секретаря?
Фредерик не знал, что ответить.
— Ну что же, что может вам помешать?
Его обязанности ограничатся составлением ежегодного отчета для акционеров. Он будет находиться в каждодневных сношениях с самыми влиятельными людьми Парижа. Как представитель компании он, разумеется, заслужит любовь рабочих, это впоследствии позволит ему попасть в Генеральный совет, в депутаты.
В ушах у Фредерика звенело. Откуда такая благосклонность? Он рассыпался в благодарностях.
Но, как сказал банкир, не следовало ставить себя в зависимость от кого бы то ни было. Лучшее средство — приобрести акции, ибо они «отличное помещение денег, поскольку ваш капитал обеспечивает вам положение, а ваше положение — капитал».
— А какая приблизительно должна быть сумма? — спросил Фредерик.
— Боже мой, да какая хотите, полагаю, тысяч сорок — шестьдесят.
Эта сумма была для г-на Дамбрёза так ничтожна, а его авторитет был так велик, что Фредерик немедленно решил продать одну из своих ферм. Предложение он принял. Г-н Дамбрёз должен был на днях назначить ему встречу, чтобы окончательно договориться.
— Итак, я могу сообщить Жаку Арну?..
— Все, что вам угодно! Ах, бедняга! Да, все, что вам угодно!
Фредерик написал супругам Арну, что они могут успокоиться; отнести это письмо он послал слугу, которому ответили:
— Прекрасно!
А между тем своим старанием он заслуживал бы большего. Он ждал визита или, по меньшей мере, письма. Визита ему не сделали. Письма не написали.
Что же это — забывчивость с их стороны или умысел? Если г-жа Арну приходила к нему раз, то что же мешает ей прийти снова? Значит, тот смутный намек, то признание, которое она как будто сделала ему, — это лишь корыстная уловка? «Неужели они посмеялись надо мной? Неужели она сообщница?» Какая-то стыдливость, вопреки его желанию, мешала ему пойти к ним.
Однажды утром (три недели спустя после их свидания) г-н Дамбрёз написал ему, что ждет его к себе через час.
По дороге ему опять не давала покоя мысль о супругах Арну, и, не в силах разгадать, чем вызвано их поведение, он был охвачен тоской, зловещим предчувствием. Чтобы избавиться от него, он кликнул кабриолет и велел ехать на улицу Паради.
Арну находился в отъезде.
— А госпожа Арну?
— В деревне, на фабрике!
— Когда вернется господин Арну?
— Завтра непременно!
Итак, он застанет ее одну; случай ему благоприятствует. Мысленно он слышал какой-то голос, властно кричавший ему: «Поезжай!»
Но как же с г-ном Дамбрёзом? «Ну, да все равно! Скажу, что был болен!» Он поспешил на вокзал. Потом, уже сидя в вагоне, подумал: «А может быть, не надо? А, будь как будет!»
Справа и слева раскинулись зеленые равнины; поезд мчался; станционные домики скользили мимо, словно декорации, а дым от паровоза вился все в одну и ту же сторону тяжелыми хлопьями, которые сперва кружились на фоне травы, потом рассеивались.
Фредерик, сидя один на диванчике, от скуки смотрел на все это с той ленью, которую вызывает в нас чрезмерное напряжение. Но показались краны, склады. Это был Крейль.
В этом городке, построенном на склоне двух низких холмов (из которых один голый, а другой у вершины покрыт лесом), с его церковной башней, неровными домами и каменным мостом, как казалось Фредерику, было что-то невеселое, скромное и доброе. По течению реки спускалась большая лодка, а вода плескалась, ее гнал ветер; у подножия распятия копошились в соломе куры; прошла женщина стазом мокрого белья на голове.
Миновав мост, Фредерик очутился на острове, где справа были видны развалины монастыря. Вертелась мельница, во всю ширину загораживая второй рукав Уазы, над которым нависало здание фабрики. Внушительность постройки чрезвычайно удивила Фредерика. Он почувствовал больше уважения к Арну. Пройдя еще три шага, он повернул в переулок, заканчивавшийся железной решеткой.
Он вошел внутрь. Привратница окликнула его:
— Есть у вас пропуск?
— Зачем?
— Чтобы пройти на фабрику.
Фредерик резко ответил, что он идет к г-ну Арну.
— Это кто ж такой — господин Арну?
— Да начальник, хозяин, владелец, словом!
— Нет, сударь, это фабрика господ Лебефа и Милье!
Старуха, должно быть, пошутила. Подошли рабочие. Фредерик обратился к двум-трем из них; они ответили то же самое.
Фредерик вышел со двора, шатаясь, точно пьяный, и с видом столь растерянным, что на мосту Боен обыватель, куривший трубку, его спросил, не потерял ли он что-нибудь. Этот человек знал фабрику Арну. Находилась она в Монтатэре.
Фредерик стал искать экипаж; достать его можно было только у вокзала. Он вернулся туда. Перед багажной кассой одиноко стояла разбитая коляска, запряженная клячей в порванной сбруе, повисшей на оглоблях.
Мальчишка вызвался найти «дядюшку Пилона». Спустя десять минут он воротился: дядюшка Пилон, оказывается, завтракает. Фредерик, потеряв терпение, двинулся пешком. Но шлагбаум на переезде был опущен. Пришлось подождать, пока пройдут два поезда. Наконец он зашагал по полю.
Своей однообразной зеленью оно напоминало сукно огромного бильярда. Вдоль дороги, по обе ее стороны, лежал железный шлак, точно кучи щебня. В некотором отдалении, одна подле другой, дымили фабричные трубы. Прямо впереди возвышался на круглом холме маленький замок с башенками и четырехугольной колокольней. Ниже, среди деревьев, неправильными линиями тянулись длинные стены, а
