интересуемся.
— Вас направили из галереи?
— Почти, — сказали мы, а Джик добавил:
— Мой друг известен в Англии как художник, рисующий лошадей, его картины представлены во многих лучших галереях, они выставлялись даже в Королевской академии…
Малость переборщил, но на Нормана Апдайка эти слова произвели впечатление, и он широко распахнул дверь:
— Заходите, заходите. Картина в гостиной. Сюда, пожалуйста.
Провел нас в большую, забитую вещами комнату с темным пушистым ковром на полу. Хохотунчик, поглощенная дурацкой комедийной передачей, сидела, впившись в телевизор. Взглянула мрачно; приветствия не последовало.
— Вот сюда, — Норман Апдайк продолжал сиять, величественно прокладывая путь между громоздких кресел. — Ну, что вы об этом скажете, а?
Маленькая картинка, размер — четырнадцать на восемнадцать дюймов. Вороной конь с вытянутой шеей и укороченным хвостом стоял, склонив голову; фон — блекло-голубое небо; на переднем плане — пожухлая трава. Все это было покрыто старым на вид лаком.
— Херринг, — пробормотал я благоговейно.
Улыбка Апдайка стала еще лучезарнее.
— Вижу, вы знаток своего дела. Только, знаете, стоит дороговато.
— Разрешите взглянуть поближе?
— Подойдите.
Стал рассматривать. Вблизи была очень хороша. Действительно — как настоящий Херринг, умерший в 1865 году. Но еще и очень была похожа на дотошного Ренбо. Без микроскопа и химического анализа тут делать нечего — на глаз не определишь.
— Прекрасно, — сказал восхищенно, снова повернувшись к Херрингу. — Его ни с кем не спутаешь. Настоящий мастер.
Апдайк сиял.
— Вам следует остерегаться грабителей.
Внимание Хохотунчика ненадолго переключилось на меня. Короткий мрачный взгляд — и снова на экран.
Апдайк похлопал Сару по плечу.
— Пусть ваш друг не тревожится, грабители нам не страшны.
— Почему же?
— У нас по всему дому поставлена сигнализация, — заулыбался он. — Грабитель не пролезет.
Сара с Джиком сделали то же, что и я, — оглядели комнату. Как и я, не увидели в ней ничего такого, что стоило бы украсть. Зачем устанавливать сигнализацию по всему дому? Апдайк понаблюдал, как они озирались, и совсем расползся в улыбке.
— Я покажу молодым людям наши маленькие сокровища, а, Хохотунчик?
Хохотунчик даже не ответила. Из телевизора раздавался утробный гомерический хохот.
— Нам было бы очень интересно, — сказал я.
Самодовольно ухмыльнулся, предвкушая удовольствие от показа того, что достойно восхищения. Сделал несколько шагов и, подойдя к одному из шкафов, большому и темному, который выглядел встроенным в стену, широким жестом распахнул двойные дверцы.
Внутри — шесть глубоких полок, на каждой стояло несколько разных фигурок из нефрита. Бледно- розовые, кремово-белые, бледно-зеленые, гладкие, полированные, с затейливой резьбой, дорогие. Под ними была темная, тяжелая на вид подставка. Джик, Сара и я одобрительно загудели.
— Гонконг, конечно, — сказал хозяин. — Я там несколько лет работал. Симпатичная коллекция, а? — Прошел дальше, к следующему темному шкафу и открыл двойные дверцы. Полок там было больше, и разных фигурок — тоже.
— Плохо разбираюсь в нефрите, — сказал я извиняющимся тоном. — Не могу по достоинству оценить вашу коллекцию.
Он понарассказал об этой декоративной мути гораздо больше, чем нам хотелось.
— В Гонконге частенько удавалось ухватить что-нибудь очень дешево. Проработал там больше двадцати лет.
Мы с Джиком переглянулись. Я слегка кивнул головой.
Джик тут же распрощался с Норманом Апдайком. Пожал ему руку и, обняв Сару за плечи, сказал, что нам пора. Апдайк вопросительно посмотрел на жену. Та по-прежнему сидела, прилипнув к телевизору, не выражая ни малейшего желания выполнить обязанности гостеприимной хозяйки. Она даже не взглянула в нашу сторону. Апдайк, добродушно пожав плечами, пошел провожать нас до двери. Он открыл ее, и Джик с Сарой сразу же вышли, оставив нас вдвоем в холле.
— Мистер Апдайк, — сказал я, — в галерее… что за человек это был… который продал вам Херринга?
— Мистер Грей, — ответил он, не задумываясь.
— Мистер Грей… Мистер Грей…
— Такой приятный человек, — закивал Апдайк, улыбаясь. — Сказал ему, что очень плохо разбираюсь в живописи, но он уверял, что от моего маленького Херринга получу не меньше радости, чем от всего моего нефрита.
— Так вы сказали ему о вашем нефрите?
— Ну разумеется… То есть… хочу сказать, если вы чего-то не знаете, вам ведь хочется показать, что разбираетесь, так ведь? Любому свойственно…
— Конечно, свойственно. А как называлась галерея мистера Грея?
— Э… — Он, казалось, удивился. — По-моему, вы сказали, что он послал вас посмотреть мою картину.
— Я так много хожу по галереям, что забыл, в какой именно это было.
— Художественная галерея Руапегу. Был там на прошлой неделе.
— Там?
— В Веллингтоне. — Улыбка сползала с его лица. — Послушайте, что все это значит? — На его круглой физиономии появилось недоверчивое выражение. — Зачем вы приехали? Наверное, мистер Грей и не посылал вас ко мне.
— Нет, — сказал я. — Но, мистер Апдайк, мы вовсе не желаем причинить вам никакого зла. Мы действительно художники, мой друг и я. Теперь, когда увидели вашу коллекцию нефрита… считаем, что должны вас предупредить. Слышали, что дома некоторых людей были ограблены вскоре после покупки картин. Говорите, что установили везде сигнализацию? На вашем месте я бы убедился, что она исправно работает.
— Но… Боже милостивый…
— Тут орудует целая банда воров. Они следят за продажей картин, грабят тех, кто их купил. Вероятно, считают: если кто-то, скажем, покупает Херринга, у него есть что украсть.
Посмотрел на меня очень внимательно.
— Хотите сказать, что, сообщив мистеру Грею о моем нефрите…
— …благоразумно было бы принять дополнительные меры предосторожности.
— На какой срок?
— Не знаю, мистер Апдайк. Может быть, навсегда.
На жизнерадостном лице появилась озабоченность.
— Что заставило вас приехать ко мне, рассказать все это?
— Чтобы расправиться с этой бандой, и не такое сделал.
Он снова спросил, почему, и я сказал:
— Мой двоюродный брат купил картину. Дом его был ограблен. Жена брата спугнула грабителей, и ее убили.
Норман Апдайк долго смотрел мне в лицо.
