Труд писателя

культуру. Вспомним «Письма из Avenue Marigny» Герцена, «За рубежом» Щедрина.

Писатели уезжали за границу затем, чтобы, отдохнув там от тягостных впечатлений самодержавно- крепостнической России, получить необходимую для их работы перспективу.

«Давно бы надо съездить за границу, — писал Глеб Успенский. — Россия... в душном чулане».

«Ехать за границу для меня было необходимо просто, чтобы учиться», — признавался Успенский. И нужно сказать, что он научается там многому — вспомним хотя бы очерк «Выпрямила!», написанный под впечатлением Лувра, или созданную в Париже «Книжку чеков», где сатирически изображена капиталистическая культура. Гончаров был «домоседом», ему редко удавалось вырваться за границу. Однако и Гончаров совершил в 1852–1855 годах большое путешествие вокруг Европы, Африки и Азии. Ибсена гнала из родной страны обывательская «пошлость» и косность. «Человек, — говорил он, — в духовном смысле — создание дальнозоркое. Яснее всего мы видим на большом расстоянии от предмета; детали смущают, надо отделаться от всякой связи с тем, о чем хочешь судить; лучше всего удается описание лета, когда кругом стоит зима...»

Многим русским писателям писалось за границей «горестно и трудно». Особенно резко чувствовали это писатели, примыкавшие к лагерю революционной демократии 60–70-х годов. Связанные крепкими узами с освободительным движением своей страны, они стремились скорее вернуться в ее пределы. Такие настроения переживал и Глеб Успенский, жадно интересовавшийся всем, что совершалось в его отсутствие на родине. «Голова идет кругом от всевозможных впечатлений. Но они не по мне, и я возвращусь скоро». Еще решительнее выражались на этот счет Некрасов и Салтыков. Первый говорил: «Что до меня, я доволен своим возвращением. Русская жизнь имеет счастливую особенность сводить человека с идеальных вершин». Щедрину за рубежом «или не пишется, или пишется туго»: «только живучи в России, можно об России писать, не истощаясь». Жадный на всяческие поездки внутри страны, Короленко томился за границей, где его тяготило «незнакомство с языком», наличие «панорам» вместо «людей». «В России, — писал он жене, — я мог бы узнать за это время гораздо больше, и стоило бы это мне в десять раз меньше усилий».

В письмах большинства путешествовавших за границей русских писателей звучал один мотив: скорее на родину, к новым впечатлениям, к новой деятельной работе! Достоевский, любивший путешествовать между прочим и потому, что «Россия... отсюда выпуклее кажется нашему брату», скоро начал, однако, тяготиться оторванностью от родины: «Мне Россия нужна; без России последние силенки и талантишка потеряю». Майков указывает Достоевскому: «Вам для писания необходимо вернуться домой, я чувствую у вас уже усилие воображения». Романист признает справедливость опасений друга: «действительно, я отстану — не от века, не от знания, что у нас делается... но от живой струи жизни... отстану... а это ух как влияет на работу художественную!» И несколько раньше: «мыслей тех нет, восторга нет, энергии нет как в России».

Продолжительное пребывание писателя «за рубежом» грозило ему отрывом от родной почвы, потерей ориентира в действительности, постепенным истощением его дарования. Гаршин, близкий к Тургеневу по идейным воззрениям, восхищался реалистичностью его «Нови». «Не понимаю только, — писал он матери, — как можно было, живя постоянно не в России, так гениально угадать все это». Однако сам автор «Нови» держался на этот счет совсем иного мнения. «Нет! — писал Тургенев Стасюлевичу, имея в виду «Новь», — нельзя пытаться вытащить самую суть России наружу, живя почти постоянно вдали от нее».

Так сложны оказываются пути писателя-путешественника. Для революционных писателей путешествия и поездки еще до Октября являлись одной из форм их участия в общественной и производственной жизни страны. Ленин писал Горькому в 1913 году: «...революционному писателю возможность пошляться по России... означает возможность во сто раз больше ударить потом Романовых и К°...»[20] Высоко ценя талант Горького, Ленин вместе с тем указывал ему на то крайне неблагоприятное положение, в котором этот писатель оказался в первые пореволюционные годы. «Вы, — писал Ленин Горькому, — поставили себя в положение, в котором непосредственно наблюдать нового в жизни рабочих и крестьян, т. е. ⁹/₁₀ населения России, Вы не можете; в котором Вы вынуждены наблюдать обрывки жизни бывшей столицы, из коей цвет рабочих ушел на фронты и в деревню и где осталось непропорционально много безместной и безработной интеллигенции, специально Вас «осаждающей»... Ни нового в армии, ни нового в деревне, ни нового на фабрике Вы здесь, как художник, наблюдать и изучать не можете. Вы отняли у себя возможность то делать, что удовлетворило бы художника...»[21] Ленин подчеркивал, что «надо наблюдать внизу», то есть в самой толще народной жизни, там, «где можно обозреть работу нового строения жизни...»[22]

Эти указания и сейчас сохраняют всю свою силу для советских литераторов.

Своеобразие труда советских писателей

Великая Октябрьская социалистическая революция коренным образом изменила жизнь всего населения бывшей Российской империи, в том числе и людей искусства. Советские писатели, из каких бы далеких концов нашей необъятной родины они ни приходили в литературу, — это подлинно новые люди, с новым взглядом на мир. У каждого из них был свой сложный жизненный путь, многому его научивший.

Советский писатель не может находиться в стороне от жизни, он всегда с народом, в гуще событий. Он не только наблюдает жизнь, а всегда принимает непосредственное и деятельное участие в ее изменении и преобразовании — сначала с оружием в руках защищая революцию от врагов, затем помогая организовывать колхозы, строить заводы и фабрики, выполнять пятилетние планы, воспитывать новые поколения строителей коммунизма.

«Молодой писатель растет как писатель только тогда, когда он растет как человек, как боец, растет вместе со всей страной» (Н. Островский). Лишь в этом случае выполняет он долг перед своим народом.

Революция уничтожила ту зависимость художника от денежного мешка, о которой писал В. И. Ленин в статье «Партийная организация и партийная литература». В первые же годы после революции Владимир Ильич говорил о том, что положение художника в нашей стране изменилось коренным образом: «В обществе, базирующемся на частной собственности, художник производит товары для рынка, он нуждается в покупателях. Наша революция освободила художников от гнета этих весьма прозаических условий. Она превратила Советское государство в их защитника и заказчика. Каждый художник, всякий, кто себя таковым считает, имеет право творить свободно, согласно своему идеалу, независимо ни от чего»[23].

Этот идеал советского художника определяется прежде всего принципами народности и партийности, лежащими в основе искусства социалистического реализма.

Советская литература и искусство, говорится в Программе партии, «призваны служить источником радости и вдохновения для миллионов людей, выражать их волю, чувства и мысли, служить средством их идейного обогащения и нравственного воспитания. Главная линия в развитии литературы и искусства — укрепление связи с жизнью народа, правдивое и высокохудожественное отображение богатства и многообразия социалистической действительности, вдохновенное и яркое воспроизведение нового, подлинно коммунистического, и обличение всего того, что противодействует движению общества вперед».

Своеобразие труда советского писателя проявляется в первую очередь в этой тесной связи с жизнью народа, из которой черпает советский писатель свои темы и образы, в партийности освещения и решения поставленных вопросов.

Художественный метод социалистического реализма не мог не наложить своего отпечатка на