спрашивает Дита и косится на Менаше. — Ты же не хочешь сказать мне, что он…
Роза останавливается в дверях и тоже смотрит на Менаше.
— Я бы с радостью тебе это сказала, — говорит она неожиданно грустно. — Но она жила у нас через шестьдесят два года после того, как мы с Менаше поцеловались в первый раз.
В десять — обход. Дежурит доктор Фаина — подтянутая, прямая, с красивым немолодым лицом. С ней ходят высокая размашистая Иланит и Нили, у которой на груди, над кармашком белого халата, вышито «Нили» зеленым мулине.
— Доброе утро, — здоровается доктор Фаина.
— И тебе, — басом соглашается Дита, шевеля спицами и губами считая петли.
— Что ты вяжешь? — спрашивает доктор, приближаясь к кровати, на которой лежит Менаше.
— Свитер, — неохотно отвечает Дита и сворачивает вязанье. — Проверь, что там с ним, ладно? Роза говорила, ночью температура была.
Доктор Фаина кивает и приближается к Менаше.
— Пролежни лечим, — подходит Иланит, — но пока безуспешно.
— Вижу, — вздыхает доктор Фаина, открывая Менаше и разглядывая ярко-красные пятна у него на боку. — Не помогает. Ладно. Я выпишу ему другую мазь.
Она диктует, Иланит записывает, Дита слушает, приоткрыв рот. Доктор Фаина прикрывает Менаше простыней и поворачивается к двери.
— А что мне ей сказать? — останавливает ее Дита. — Она же спросит.
— Скажи… — доктор Фаина мнется. — Скажи, чтоб зашла ко мне. Она когда придет?
— Днем должна. Я ее спать отправила, она не спит совсем.
— Не спит — это плохо, — задумчиво говорит доктор Фаина, глядя мимо Диты, — может, ей снотворное выписать? Чтоб спала?
Дита сокрушенно качает головой:
— Ты, конечно, можешь выписать. Но пить его она не будет.
— Почему?
— А я знаю? — Дита пожимает обширными плечами. — Она не верит в таблетки. Говорит, пока жив Менаше, я не умру. А потом — какая разница?
Нили негромко вздыхает. Зеленое вышитое «Нили» поднимается и опускается на ее груди.
— Передай ей, пусть зайдет ко мне, — повторяет доктор Фаина и выходит.
Стоит ей зайти за угол коридора, к ней подходит Роза, тяжело подволакивая ноги.
— Доброй утро, — осторожно говорит она.
— Доброе утро, — здоровается доктор. — Ты почему не спишь?
— А почему я должна спать? — кротко удивляется Роза. — Я же не сова, чтобы спать днем.
Доктор Фаина берет Розу под локоть.
— Ты как себя чувствуешь в последнее время?
— Отлично, — заверяет ее Роза, — а вот Менаше ночью, ты знаешь…
— Знаю, да. Я видела. У него пролежни не проходят, уже начали образовываться пузыри.
— Ты не видела, какие пузыри были у моего дяди Яцека, — оживляется Роза, — я как сейчас их помню. Он двадцать лет лежал в постели, у него был диабет и не было обеих ног. Так вот, таких пузырей, какие были у него, я никогда в жизни не видела. И на боках, и на животе, и…
— Роза, — мягко говорит доктор Фаина, — это очень нехорошие пузыри.
— А я что говорю, хорошие, что ли? Я и говорю тебе, двадцать лет у моего дяди Яцека были такие вот нехорошие пузыри, и все двадцать лет…
— Ты таблетки пьешь, которые я тебе выписала? — спрашивает доктор Фаина.
Роза с готовностью кивает, смотрит на доктора секунду и отвечает:
— Нет.
— Вот за что я тебя люблю, Роза, — говорит доктор Фаина, — это за то, что ты никогда не врешь.
— Выпиши ему какую-нибудь другую мазь, — просит Роза. — У него температура, ему больно. Из-за этого ему снятся плохие сны.
— Я не думаю, что ему снятся плохие сны. Но мазь выпишу, хорошо. А ты все-таки иди поспи.
— Пойду, ага, — соглашается Роза.
— Правда?
— Кривда.
Доктор Фаина смеется:
— В этом доме только от тебя и услышишь такие слова.
— Ужас, да? Меня Менаше всю жизнь за язык ругает. Роза, говорит, ты со своим языком когда-нибудь доберешься до ада. А знаешь, что я ему отвечаю?
— Что?
— Что уж в аду-то мне точно найдется с кем поговорить…
У Ханы боли с утра, и она лежит в постели. Рядом Стив, читает ей вслух английский детектив. Он, как обычно, сидит с прямой спиной и держит книгу далеко от глаз.
— Хорошо знать иностранные языки, — говорит Мири, ввозя тележку с лекарствами и поправляя волосы при виде Стива. — Я вот даже французского толком не знаю, хотя мои родители и пытались меня научить. А уж английский, так вообще…
— А у меня с ивритом до сих пор проблемы, —
