«философия и богословие», четвертая — «музыка». Пятая — «разные игры».
Трудность состояла в том, что, кроме ручек, имелись ещё и разноцветные кнопки. Вот в кнопках-то барин и Наталочка все время и путались.
Но в скором времени Тринклер одолел и кнопки.
— Скажите, милые, — обратился он к мастерам, — как все-таки ваша чудо-машина сделана? Смогу ли я понять её принцип?
— Нет, пока не сможете.
— Жаль, — сказал барин.
— А вы не печальтесь. Она вас всему научит.
— И скоро?
— Это зависит от степени ваших заблуждений.
— Значит, по-вашему, я глуп?
— Что вы, ваше благородие! Никак нет. Но машина умнее нас с вами.
— Это верно, иначе зачем было её строить, — согласился барин.
В тот же день Тринклер рассчитался с мастерами. Он не стал даже торговаться, так как машина превзошла все его ожидания. Потом барин созвал всех своих слуг и объявил, что на воскресенье назначает званый обед.
Перед отъездом мастера предупредили барина, что чудо-машина может работать только по два часа в день, и строго установили, с которого и по который час её включать.
— А повторять вопросы можно? — спросил барин.
— Пожалуйста. Только не торопите её с ответом.
— Хорошо, — сказал барин, — не буду торопить.
Мастера уехали.
В воскресный день собралось у барина множество знатных гостей.
После обеда Тринклер пригласил всех в залу и, когда гости расселись по местам, сказал:
— Друзья мои, настала долгожданная минута. Сейчас машина начнет разговаривать с человеком. Вы сами убедитесь, как она образована и мудра. Признаюсь вам: в поединке с этим железным чудом я потерпел поражение. Что поделаешь, для машины не важно ни наше положение в обществе, ни наше состояние. Зато мы насладимся сегодня её ответами. От кого еще, скажите, живя в глуши, мы можем услышать умное слово? — Тринклер взглянул на часы и быстро сел за рычажки. Рядом с ним села Наталочка.
— Время, — сказал барин. — Я включаю!
Вспыхнули огоньки, и послышалось урчание.
— Добрый вечер, господа. Прошу задавать вопросы, — басом проговорила машина.
В зале наступила тишина. Потом все гости сразу заерзали, зашептались, а кто-то воскликнул:
— Ай да машина! Воистину — Диво железное!
Гости начали задавать вопросы. Помещиков интересовали сроки посева яровых и озимых, виды на урожай и многое другое. Чудо-машина отвечала коротко, но дельно. Помещики сияли от счастья: наконец-то в округе завелся умный советчик.
После мужчин вопросы стали задавать женщины. Этих интересовали парижские моды и новые духи. Машина долго молчала. Потом горько и, как всем показалось, сердито ответила, что она ведет полезные беседы, а не занимается пустяками. Среди женщин произошло замешательство, но Тринклер быстро нажал на новую кнопку.
Тут подал голос Суходольский.
— Разрешите, господа, и мне задать несколько вопросов нашей уважаемой машине.
Граф выпил за обедом немного более двух рюмок и был навеселе. Он встал с места:
— Я хочу знать: осуждает ли машина людей за то, что они друг друга обманывают?
— Кто обманывает — свинья, — сказала машина. — А кого обманывают — тот осел.
— Мерси, — поклонился Суходольский. — Это весьма образно.
Все рассмеялись. Машина молчала.
— А скажите, машина, есть ли на земле справедливость?
— Головешка в печке от неё осталась.
Снова все дружно рассмеялись.
— А кто сжег ее?
— Власть имущие.
— А почему?
— Легче править силой, чем справедливостью.
Суходольский запыхтел от радости:
— Наконец слышу мудрые слова! Ура машине! Прав тот, у кого добро лишь в речах, а в руках палка или даже кое-что пострашнее!..
Тут Тринклер решил оборвать этот чересчур откровенный разговор, включил четвертую ручку, и заиграла музыка.
После обеда все признали, что говорящая машина умна, хотя малость нахальна. Суходольский, выпив ещё водки, встал на колени и объяснился Диву железному в любви. По его просьбе машина исполнила народные песни и позабавила гостей игрой на балалайке.
Тринклер от счастья не смыкал всю ночь глаз. На другой день он велел старосте собрать сходку и, выйдя на балкон, обратился к мужикам с речью. Он призвал всех к порядку и усердию, потому что перед забарцами раскрылись новые горизонты.
— Мы построили чудо-машину, — сказал он, — которая все на свете знает и дает мудрые советы. Теперь она станет за нас думать, считать, а наше дело — честно трудиться. Исполним свой долг перед машиной. Наше счастье — в её мудрости.
Слух о машине прошел по всем волостям и докатился даже до столицы. Повалили в Забару знатные гости, дворяне да всякие городские чины. У барина обед за обедом, бал за балом.
Не прошло и лета, зароптали забарцы: «Ну и житуха началась, — стали все говорить. — Корми весь свет. Барин так нажал с оброком — мочи нет. С последнего куренка налог требует».
Терпели мужики до поздней осени, а потом решили идти за советом к Шмелю.
Дожди размыли дороги, но все же ходоки добрались до избушки лесного мудреца.
Шмель усадил гостей за стол. Разогрел самовар, подал лепешки, лесной мед и налил всем горячего чаю. Когда мужики отогрелись и передохнули, он велел рассказывать.
— Да-а, — сказал он, выслушав забарцев, — дела ваши плохи. Беда близка. Если машина станет умнее человека, тогда человек сам превратится в машину… Но чует мое сердце — на обман вы попались. Хитрость тут чья-то. Говорю я вам: проживут люди ещё тысяч лет, изобретут пять тысяч разных машин, но ни одна машина не превзойдет человеческий разум, ибо в нем вся сила природы — творца его. — И старец замолчал.
— Что нам делать, Шмель, ты не сказал.
— Раскройте обман.
— Как тебя понять?
— Говорю вам: раскройте обман. — И с этими словами мудрец выпроводил из своей избушки гостей.
Всю обратную дорогу мужики спорили — как понять Шмеля. Думали, думали и пришли к заключению, что машину надо разрушать. И стали сговариваться когда и как это сделать.
Тут заговорил молчавший всю дорогу Трофим. Он тоже был в компании ходоков.
— Я один это сделаю, земляки. Доверьте мне.
— Один не справишься, — сказали ему.
— Справлюсь. Я помогал мастерам делать её, я знаю, как её разрушить. Доверьте.
Прикинули забарцы все как следует и порешили — ладно, мол, доверим это дело Трофиму, пусть попробует. А срок назначили на первый же воскресный день.
В воскресенье собрались у Тринклера гости. Барин, дождавшись тишины, включил машину. Но на этот раз Диво железное не заурчало, свет не загорелся. Барин в испуге дергал ручками, включал кнопки — не
