знаешь, вроде на земле тверже стою…
— Ну и отлично! — обрадовался Кеша-секретарь. — И хорошо. — Облегченно вздохнул, обнял Ивана за плечи и неожиданно добавил: — Ну, ну, иди к ней… Ух, ты, чертушка, такую девушку оттяпал!..
Оба рассмеялись и пожали друг другу руки.
Глава 48
Выезд пионеров из лагерей всегда веселое и вместе с тем грустное зрелище. В эти дни по улицам города проносятся колонны поющих автобусов, в скверах, в переулках, у домов культуры можно видеть, как потоки красногалстучников растворяются в толпах родителей. Здесь встречи, поцелуи, цветы, но здесь и расставания… Еще вожатым задаются вопросы: «А вы поедете на следующую смену»?, «А вы поедете на будущий год?». Но это уже так, полурассеянно. Глаза уже ищут папу или маму… Здесь неслышно звучат заключительные аккорды еще одного необратимо ушедшего пионерского лета.
Иван потерянно глядел, как на глазах тает «мятежный третий». Мамаши и папаши с улыбкой взглядывали в его, Ивана, сторону и, занятые заботами дня, спешили увести свои чада по домам.
Солидно поклонился, приподняв шляпу, отец Севы Цвелева.
«До свиданья, Боча, до свиданья…»
Молодой, интеллигентного вида парень, видимо брат, увел художника Витю.
«До свиданья, Витя, рисуй как можно больше, каждый день!»
— Люська, ты ли? — мама Люси Ивановой с минуту удивленно моргала глазами, потом бросилась обнимать и целовать свою радость, свое сокровище.
«До свиданья, Люся-хиленькая, моя маленькая гордость…»
— А веснушки-то, батюшки! — с нежностью в голосе воскликнула мама Гены Муханова.
«До свиданья, Мухолов, удивительный Мухолов…»
Борю Анохина увел отец, большеголовый, невысокого роста, подвижный мужчина с яйцевидным затылком.
«До свиданья, враль-фантазер, до свиданья…»
За Юркой Ширяевым никто не пришел. Да он и не ждал, видно, никого. Прежде чем уйти, он подошел к Ивану попрощаться и крепко пожал протянутую руку. Потом закинул за плечи свой пожелтевший рюкзачок и зашагал к трамвайной остановке.
«До свидания, Юрка, толковый, работящий Юрка… Всего, всего тебе доброго!»
Вот и Мария Стюарт подала ему легкую, как ветерок, загорелую руку.
— До свиданья, Иван Ильич… Спасибо вам… — подбородок у нее дрогнул.
— Ну, ну, ну, — Иван почувствовал, как что-то растет в нем, растет, и он… чтобы успокоиться, стал причесывать волосы пятерней. — Ну, что ты, что ты, Люда… А помнишь? «И жить еще надежде до той поры, пока…»
— «Атланты небо держат на каменных руках…» — прошептала она, понурив голову.
— Все, Люда, будет хорошо, вот увидишь…
— Можно, я вам… я вам… письмо напишу?
— Конечно же! — обрадовался Иван. — Конечно, напиши. — И торопливо стал вырывать листок из блокнота и писать на нем адрес. Протянул листок и ободряюще улыбнулся. Кисловато, правда, вышло.
Смотрел, как Мария Стюарт подошла к матери, которая уже искала ее глазами, и они пошли: мать впереди, дочь чуть сзади.
«До свиданья, маленькая королева…»
Площадь пустела, утихала, принимала свой обычный будничный вид.
«До свиданья, «мятежный третий»…»
