ГОРДОН ЛОНСДЕЙЛ: МОЯ ПРОФЕССИЯ — РАЗВЕДЧИК

по всем статьям.

— Я иногда слышу горькую шутку: скоро у США появится сорок девятый штат...

— Ну, до этого далеко. Однако американцы стараются свести Англию к положению державы второго ранга...

Жан весьма обстоятельно охарактеризовал международное положение Англии. По лаконичным, емким характеристикам, предельно точным оценкам я снова убеждался, что мой старший товарищ глубоко знает тему, умеет предвидеть дальнейший ход событий.

Жан знал Англию не хуже любого англичанина, а если быть предельно точными, то, может быть, и лучше. Ибо он специально занимался изучением этой страны, особенно ее политической, государственной и административной кухни. Я же, только-только приступавший к активной работе в Англии, получал возможность таким образом узнать мнение опытного товарища. Это надо было ценить!

Жан отвечал на мои вопросы скупо и сжато, избегая лишних слов, нарочито прямолинейно строя фразы, что помогало понять суть ответа, запомнить мысль, которую высказывает собеседник. И впоследствии, уже в Англии, я не раз возвращался к советам Жана.

— А вот и мы! — торжественно провозгласил хозяин ресторана. Он не без изящества нес большое блюдо, источавшее изысканные ароматы французской кухни. Это был рекомендованный им «петух в вине», «спесиалите» заведения. Хозяин, преисполненный значительности момента, водрузил фирменное блюдо на выскобленный добела стол — скатерть отсутствовала, она не вписывалась в сельский интерьер.

За обедом во Франции не принято много говорить — правила хорошего тона предписывают наслаждаться едой. Жан и в этом был верен деталям — он только изредка прерывал обед, чтобы обменяться со мной мнением о достоинствах той или иной приправы или соуса. Ресторатор, время от времени бросавший на своих гостей быстрые, изучающие взгляды, окончательно убедился, что перед ним — два почтенных гурмана, воздающих должное его кулинарному искусству. И если бы полиция вдруг поинтересовалась у него, о чем разговаривали два клиента, побывавшие в ресторане тогда-то и тогда-то, он и через много дней ответил бы значительно и с уважением: «Эти почтенные господа? Они не разговаривали — они обедали!»

И это было бы сказано так, чтобы все поняли: в его ресторане ничем иным и нельзя заниматься, потому что готовят здесь особо изысканно, хотя и по не таким уж высоким ценам.

На пути в Париж мы говорили о ближайших задачах, Жан уточнил кое-какие детали, назвал людей, с которыми мне предстояло работать, кратко охарактеризовал каждого, подробно остановился на условиях связи с ними. Посоветовал, как быстрее наладить связь с Центром.

Я, естественно, записей не делал. Сидел рядом с Жаном, разглядывал набегавшее на машину шоссе — со стороны могло показаться, что человек задумался о чем-то. Но Жан, уверен, понимал: сейчас я укладываю в памяти все, что он мне говорит. Иногда Жан просил:

— Повторите.

И я повторял слово в слово то, что только что услышал.

Наконец Жан сказал:

— Мы надеемся, что вы справитесь с поставленными задачами.

Он произнес эти слова без особой торжественности и той мнимой значительности, которая в этой обстановке была бы совершенно неуместна. Просто старший товарищ, хорошо понимая, какая трудная работа ожидает его коллегу, желал успеха.

— Обязательно должны справиться, — подчеркнул он. — Ведь речь идет о самом главном — предотвратить ядерную войну. Благородная, возвышенная цель...

Я кивнул: понимаю.

— Как это ни парадоксально, но вы будете работать и в интересах англичан — случись война, их страна просто перестанет существовать.

— Может быть, мне стоит вступить с ними в контакт и попросить оказывать помощь в собственных интересах? — заметил я.

Жан оценил шутку:

— Пока это преждевременно.

Теперь Жан вел машину не спеша, он оттягивал приближающуюся минуту расставания.

Завершалась деловая часть разговора. Теперь можно было поговорить и о семье.

Интервью с героем книги

Полковник улыбается, читая рукопись:

— Удивительно, как летит время... Кажется, только вчера виделся с Жаном: «Ваши часы отстают на двенадцать минут...»

— Мы верно записали рассказ о встрече в Париже?

— Да, все было именно так... Боюсь только, не покажется ли со стороны все очень простым, до банальности легким...

— Встретились, позавтракали, проехали по Парижу. Это вы имеете в виду?

-— Отчасти и это... Во всяком случае, нет привычной стрельбы и белокурых девиц в масках...

— Считаете, что читатель приучен к этим аксессуарам детективных историй?

— Ну, как вам сказать... Я не могу быть здесь авторитетом, поскольку приключенческим жанром не увлекаюсь. Хотя новинки просматриваю довольно регулярно. Иногда поражаешься, куда загоняет читателя авторская фантазия. И ведь все это формирует и его вкус, и его представление о нашей работе. Позвольте маленький тест: можете ли вы представить себе современного разведчика, не умеющего мгновенно стрелять, владеть приемами самбо, лихо водить автомашину, очаровывать всех и вся? В общем, без всех тех замечательных качеств, коими обладает экранный разведчик-супермен?

— А разве разведчику не нужна отличная физическая подготовка?

— Нужна. Но еще больше ему нужно другое: высокая техническая грамотность, разностороннее развитие тренировка воли и памяти, знание языка и культуры народа той страны, где он работает, умение ориентироваться в меняющейся политической обстановке...

— То есть супермен, но только иного плана?

— Вы меня не поняли. Речь идет не о сверхлюдях, а о профессии, в развитие которой время вносит немедленные, буквально молниеносные коррективы. Но одно будет всегда присуще нашему делу: готовность работать в интересах Родины, не щадя себя.

— Вы дважды повторили: «Работа в подполье приучает к выдержке». Что скрывается за этой мыслью?

— Именно то, что значат эти слова. И не более того. Главным для разведчика всегда должно являться дело, которому он служит... Ну вот, представьте: значительная часть встречи, о которой вы только что рассказали, ушла бы на обмен семейными новостями. Разведчик не знает, когда и в силу каких обстоятельств придется прервать встречу. Было бы странно, если бы мы успели обсудить личные вопросы, а до дела так и не дошли.

— Но разве вас не волновали вести из дома? Ведь так естественно узнать сначала, как жена, дочь, и уже потом...

— А вдруг встреча прервется именно к этому моменту? Что тогда?

— Видимо, состоится вторая — в скором времени.

— Но дни, месяцы уже упущены, риск увеличился. Хотя, признаюсь, я действительно не без труда дождался окончания деловой части нашей беседы с Жаном. Так и подмывало спросить: «Как там, дома?»

— Спросили?

— Да. Тем более представился повод.

— ...Ну, с делами покончили. — Жан повернулся ко мне, добродушно поинтересовался: — Наверное, не терпится спросить, как жена и дочурка?