октябрь'.
А я думал о том будущем, что не случилось, но навязчиво вело людей друг к другу. Видимо, все-таки была в мире какая-то предопределенность.
— Как ты меня здесь нашел? — Спросила внучка Изотова.
Я пожал плечами.
— Кого там принесло, внуча? — раздался голос Валентина Аркадьевича из глубины квартиры.
— Это ко мне, дед, — строго ответила Юля.
— Нет, Юля, не к вам, — мне пришлось ее поправить. — К вашему деду.
Она недоверчиво скосила на меня глаза, чуть повернув голову в сторону:
— А откуда вы его знаете? — И не дожидаясь ответа, крикнула деду: – Не, дед, это, оказывается, к тебе.
Она открыла дверь шире:
— Проходите, дед в комнате. Мемуары пишет.
— Спасибо, Юля. Думаю, он будет рад меня видеть.
Войдя, я сбросил кроссовки и ступил ногами на бордовую ковровую дорожку с зелеными полосами вдоль краев.
Изотов почти не изменился, старики вообще не подвержены времени. Он улыбался, рассчитывая, наверное, увидеть кого-то другого. Но вошел в комнату я.
Валентин Аркадьевич снял с носа очки.
— Сергей? Что-то случилось?
Я покачал головой:
— Ничего важного. Вот, прилетел навестить.
Я чувствовал запах и слышал тихое сопение стоящей за моей спиной Юленьки, и мне совсем не хотелось посвящать ее в наши дела.
— Проходи, гость, садись, — Изотов показал мне на диван у стены. — Это внучка моя, Юля. Она учиться сюда приехала. В институт тонких химических технологий. Третий курс уже. Будущий химик-технолог, мастер литья резиновых калош. А это – Сергей Фролов. Вот и познакомились.
— Мы немножко знакомы, — поправил я Валентина Аркадьевича. — Мы же из одного города, встречались как-то.
— Правда? — преувеличенно сильно удивился Изотов. — Вот бывает же такое! Чаю будешь?
Я не успел ответить.
— А вы что, тоже знакомы? — 'Сообразила' Юля. — Интересно! А откуда, дед?
— Да уж, знакомы, — вздохнул Изотов. — Старые знакомцы – боевые, можно сказать, товарищи. Так ты сделаешь нам чаю?
— Со слоном, — попросил я.
— Соскучился по слону?
— Не представляете насколько.
— Хорошо. Внуча, чай со слоном для гостя завари.
Косясь на меня, Сомова вышла из комнаты и загремела посудой, зажурчала водой где-то на кухне.
— Юля, доча! — крикнул Изотов, чтоб его услышала внучка. И попросил, когда она появилась: – Сходи, пожалуйста, в магазин, купи нам коньяку, кое-что отметить нужно.
Пока она переодевалась, сервировала стол, принесла заварившийся чай, мы с Изотовым успели обсудить виды на урожай в текущем и будущем году, сравнить достоинства нашей и заграничной авиации, похвалить демократичность Горбачева и его шаги навстречу народу и приступили к 'моему хобби' – парусным регатам.
Когда хлопнула входная дверь, разговор сразу изменился:
— Что стряслось? — Валентин Аркадьевич жестко оборвал мое повествование о лодках, которые я видел живьем только на фотографиях в журнале 'Катера и яхты'.
— Есть серьезные подозрения, что человек Павлова затеял свою игру. Хотелось бы выяснить у самого Георгия Сергеевича суть некоторых распоряжений.
— Сережа, это очень серьезные обвинения. У тебя есть факты или только догадки и 'видения'?
— Я понимаю, Валентин Аркадьевич, что это не игра в бирюльки. Конечно, у меня есть факты. Мне нужен разговор с Павловым.
— Это ты уже говорил, — Валентин Аркадьевич положил очки, которые все еще держал в руках, на стол. — Я постараюсь все устроить. Ты же здесь… не совсем Сергей?
Я кивнул:
— Серхио Саура, американский бизнесмен и плейбой, собирающий коллекцию девичьих… скальпов.
— Вот как, плейбой? Хорошо, тогда позвони мне завтра из телефона-автомата.
Он продиктовал номер, который я сразу запомнил – был он достаточно прост.
— А теперь расскажи мне, как ваш план в целом? — Изотов уселся поудобнее на своем жестком стуле.
— Работаем как рабы на галерах, — пошутил я, вспомнив одного персонажа из скорого будущего. — Думаю, все успеем сделать, если нам не станут мешать.
Я коротко рассказал ему о том, во что счел возможным посвятить деда. И спросил, как ему на самом деле нравится то, что делает нынешнее Политбюро?
— Ты представляешь, Сережа, я ведь сомневался в твоих словах. Каждый день, с тех пор как ты с Захаркой уехал к Павлову, я сомневался и искал твои ошибки в предсказании происходящего. Когда выбрали Генсеком Горбачева и когда он не встал во главе Верховного Совета, отдав этот пост Громыко, когда он провозгласил свою перестройку: 'нужно чтобы каждый на своем месте ответственно делал свою работу – вот и вся перестройка', так он говорил по телевизору – я сомневался… Я искал в этих событиях какое-то несоответствие твоим прогнозам. Мне совсем не хотелось, чтобы они стали правдой. А поверил только когда в феврале из Политбюро выпнули Гришина и протащили туда обещанного тобою Ельцина. Вот тогда у меня отпали последние сомнения. Вот тогда я и понял, что ничего уже не изменится. Эти его популистские проверки прилавков магазинов и рынков, работы трамваев и троллейбусов, после которых ничего не менялось, кроме новых обещаний – так нагло и открыто к власти никто еще не рвался…
Я прихлебывал чай, слушая его рассуждения и изредка почти автоматически вставляя 'ага, угу, конечно, да', но внезапно он остановил поток слов и спросил:
— Сильно Москва изменилась?
В этот момент скрипнул ключ в замке, и в дом вернулась Юля.
— Дед, — рассерженным голосом с порога заявила она, — ты меня больше в магазин за своим коньяком не посылай! Сам ходи за ним! На меня смотрели так, словно я алкоголичка какая-то! И продавать не хотели, пока паспорт не показала. А еще какие-то алкаши привязались, все третьей звали. Не пойду больше!
Я улыбался, вспоминая ее привычку все сваливать в одну кучу. Если утром сломался каблук – то и все остальные события дня будет плохими: вороны будут особенно черными, машины вонючими, а дети в песочнице – крикливыми.
— Вот! — она поставила бутылку на стол между нами. — Пейте!
Довольная устроенной демонстрацией своей значимости, удалилась из комнаты, она задержавшись на мгновение на пороге – проверить краешком глаз мою реакцию.
Я сидел спокойный и добродушный как Будда Майтрейя, хотя вряд ли Юленька знала, кто это такой. А Валентин Аркадьевич спрятал улыбку в своих знаменитых усах.
Мы действительно выпили по рюмке отвратительного трехзвездочного коньяка – чтобы у Изотова было оправдание перед внучкой. Еще немного поговорили о всякой всячине, и я стал собираться.
Уже стоя у открытой двери, Юля нашла в себе смелость спросить:
— Тогда, в автобусе, вы говорили со мной потому что я внучка деда Вали?
— Нет, Юленька, — доброжелательно улыбнулся я. — Тогда это была чистая случайность. Просто вы мне очень понравились.
