из пространства. Дети пели и бросали в воздух цветные шары, которые потом лениво падали на землю.
Через неполные две минуты город будет уничтожен атомным мечом, который уже в пути, рычит в верхних слоях атмосферы и оставляет за собой стон рассекаемого пространства. Корсону эта угроза казалась невероятной, и все же точное время ее исполнения было выгравировано на стеклах обоих часов. Он знал, что уцелеет, а от города останется всего лишь образ его спокойствия. Он не увидит пламени тысячи солнц и падения тающих, как воск, башен, излияния разбуженной в сердце Земли лавы, испарения тел еще перед сожжением и, наконец, гораздо позднее, крика разорванного воздуха. Город останется в его памяти таким, каким он был, вырванным из времени. Его уничтожение будет для него только далеким историческим и абстрактным событием.
Однако он боялся такого, от чего не сможет спасти машина времени.
Это пришло внезапно. Только что город был спокоен, и вдруг женщина завыла, сильно дернула за цепочку, та лопнула, и она далеко отбросила табличку из полированного металла. Дети, плача, разбежались кто куда. Крик, поднявшийся над всем городом, обрушился на пришельца. Крик этот родился в миллионах грудей, вырвался из миллионов уст, и в нем не было уже ничего человеческого.
Корсон слушал кричащий город, и ему захотелось зажать уши, но сил не было. Теперь он вспомнил. Жители этого города умели предвидеть будущее, вырывать у него несколько мгновений и познавать ближайшие события.
Они узнали, что упадут бомбы, и будут теперь кричать до самого их падения. Они почувствовали огонь, ослепительный свет и бесконечную ночь.
А он, чужой, погруженный в сон, знал, что не сможет ничего сделать, что нет времени предупредить их. Не осталось времени сказать им об их смерти, прежде чем их уведомит об этом внутреннее око. Он не увидит, как умрет город, но будет слышать его крик.
Большая стрелка почти совпала с тонкой красной линией, но чужаку последние секунды показались бесконечными. Его вдруг охватило беспокойство: а может, коробочка на груди не была машиной времени? Может, он был жителем города, обреченного на гибель?
Он открыл рот, и в ту же секунду машина сработала. Он был спасен. Один-единственный из всех.
Теперь он был в другом месте, и крик умолк. Он попытался вспомнить. Один раз он уже видел такой сон. На запястьях обеих его рук превосходные часы указывали неумолимый итог. Он был хозяином времени. На его глазах низкий и плоский город, рассеченный каналами, разрастался по берегам фиолетового моря.
Он закричал в тишине, нарушаемой только криками птиц, и вдалеке кто-то повернулся к нему, ничего не понимая.
Темнота и шесть металлических стен, едва позволяющих шевельнуть руками. Он лежал на спине. Гравитация была примерно такой же, как на Земле, и он не боялся.
Что было сил он надавил на крышку ящика, но напрасно. А потом кто-то или что-то царапнуло металл, и вдоль одной из граней появилась блестящая полоса. Секундой позже ящик открылся, и Корсон, ослепленный ярким светом, попробовал сесть.
Воздух был насыщен запахом хлора — он попал в руки уриан. По мере того, как его глаза привыкал^ к свету, он начал различать три склоненные над ним фигуры, слегка похожие на человеческие, три роговых клюва, три маленькие головки, худые и длинные шеи, высохшие руки и массивные туловища с выступающими грудинами. Стоило облететь Вселенную, чтобы кончить жизнь, как подопытный кролик, под ножом какого-нибудь урианина!
— Не бойся, человек Корсон, — пропищал один из уриан.
В конце концов Корсону удалось сесть.
Он находился в обширном зале, задрапированном шелками, без окон и видимых дверей. Зал довольно точно походил на урианские жилища, как их представляли на Земле в период войны.
Один из уриан, явно старше других, сидел на чем-то вроде трона, который напомнил Корсону насест. Уриане происходили от ветви эволюции, которую на Земле сравнивали с птицами. Их внешний вид давал некоторые сведения на этот счет, это же подтверждалось и вскрытием трупов (по официальной версии), которые попадали в руки землян. Кора их мозга была относительно плохо развита, и среди землян бытовали многочисленные анекдоты на эту тему, однако Корсон не был склонен верить им. Он знал, что даже на Земле некоторые птицы, ворон обыкновенный, например, проявляют удивительную сообразительность. Кроме того, он слишком хорошо знал результаты проницательности Князей Урии. Огромная часть человеческого мозга предназначена для расшифровки и объединения наблюдений, над абстракциями работает относительно небольшая доля. У уриан наблюдения были достаточно ограничены, по крайней мере с человеческой точки зрения. Острота зрения у них была, в принципе, много лучше, чем у людей, но способность к распознанию цветов была гораздо меньше. Их слух был настолько плох, что их музыка была чисто ритмической. У них было недоразвито осязание в связи с формой хватательных органов — скорее когтей, чем рук. Зато они проявляли большую склонность к абстрактному мышлению и философским дискуссиям. Короче говоря, если бы их знал Кондильяк, он отбросил бы сенсуалистическую гипотезу.
— Нам прислали человека, — не скрывая презрения сказал старый урианин.
Корсон начал осторожно вставать на ноги.
— Прежде чем ты предпримешь неразумные шаги, — продолжал старый урианин, — я должен сообщить тебе некоторые факты. Не потому, что мы боимся тебя, — тут он указал на три грозных ствола, — но потому, что мы дорого заплатили за тебя и не хотели бы тебе повредить.
Он встал и налил себе большой стакан хлорной воды. Во времена Корсона любовь уриан к хлору была еще одной неисчерпаемой темой для острот.
— Ты военный преступник и не можешь покинуть эту планету без риска быть осужденным своими же земляками. Даже на этой планете ты быстро поймешь, что обвинение это весьма ограничивает твои возможности. Иными словами, ты вынужден быть с нами и рассчитывать только на нас. У тебя нет выбора.
Он помолчал, давая Корсону время осознать его слова, потом продолжил:
— Нам нужен специалист по военным вопросам. Тебя мы за высокую цену купили у посредников, знать которых тебе не обязательно.
Он подошел к Корсону походкой, делавшей его похожим на огромную утку, одетую в богатый наряд и к тому же смертельно опасную.
— Меня зовут Нгал Р’нда. Ты можешь запомнить это имя, человек Корсон, ибо я не собираюсь отрекаться или переживать какую-нибудь невероятную неудачу. Ты, единственный из людей, узнаешь кто я такой на самом деле. Для твоих сородичей я мирно настроенный Нгал Р’нда, слегка разочарованный старец, заигрывающий с музами. Для всех них, — он широким жестом указал на своих товарищей, — я настоящий Нгал Р’нда, единственный потомок древнего рода Князей Урии, вылупившийся из Голубого Яйца. Ты даже не можешь представить, человек Корсон, что значило когда-то Яйцо в Голубой Скорлупе, и тем более того, что значит оно сейчас для горстки верных. Более шести тысяч лет назад на Урии царили Князья Голубой Скорлупы. Увы! На кораблях, полных лжи, прибыли люди, и вскоре началась война. Долгая и страшная война, в которой Земля едва не пала под клювом Урии. Но никто ее не выиграл, только Князья Урии проиграли. Бойня и истребление сменились ублюдочным миром. Люди и уриане в знак доброй воли пошли на взаимные уступки. Однако оказалось, что уриане не могли жить на Земле и отказались от своих привилегий. Зато земляне процветали на Урии, и вскоре бывшие заложники стали владыками. Их потомство было многочисленнее потомства уриан. Кроме того, они оказались способны решать проблемы, недостойные
