поправить. Поэтому человечество, лишь только начав обживать Плеяды, вторглось на обугленные замерзшие равнины. Старейший город Другого Мира — хотя и не самый крупный, поскольку коммерческие и экономические изменения за последние три столетия привели к перемещениям населения — был очень заботливо назван Городом Ужасной Ночи.
И вот “Рух” опускался рядом с черным волдырем города, высящимся на Дьявольском Когте.
— …восемнадцать часов, — это было окончание сообщения информатора.
— В достаточной ли мере это дом для тебя? — спросил Мышонок.
Лео оглядел поле.
— Никогда по этому миру я не ходил, — признался он. Позади до самого горизонта простиралось море раскрошенного льда. — Но стаи нха по этому морю движутся. Шесть плавников у них и тело из больших сегментов состоит. Рыбаки на них с гарпунами длиной в пять ростов человека охотятся. Это Плеяды. Это дом, — он улыбнулся, и облачко дыхания сделало голубым сияние его глаз.
— Это ведь твой мир, правда, Себастьян? — спросил Катин. — Ты должен хорошо себя чувствовать, вернувшись домой.
Себастьян отвел черное крыло, заслонявшее глаза.
— Мой, но… — он огляделся, передернул плечами. — Я из Тыола. Это город большой, в четверти пути вокруг всего Другого Мира лежит. Отсюда очень далеко он и совсем другой. — Он покачал головой.
— Наш мир, да, — сказала Тай. — Но вовсе не наш дом. Капитан, шедший в нескольких шагах впереди, обернулся.
— Поглядите, — он показал на ворота. Лицо его ниже шрама застыло. — Нет Дракона, свернувшегося на их колоннах. Дом это. Для тебя, для тебя, для тебя и меня — дом это?
— Дом, — повторил Лео, но его голос прозвучал осторожно. Они последовали за капитаном сквозь лишенные Змеи ворота.
В ландшафте преобладали цвета пожарища.
Медь — окислилась до пятнистого желто-зеленого.
Железо — черные и красные хлопья.
Сера — ее окислы были влажными, красновато-коричневыми.
Краски выползали из-за пыльного горизонта и пятнали стены и башни Города. Линчес смахнул серебряную бахрому с ресниц, чтобы поглядеть на небо, где сквозь толчею теней, подобных кошмарным черным листьям, мигало истощенное солнце, не способное даже в полдень создать ничего большего, чем вечер. Он обернулся, чтобы посмотреть на зверя, сидящего на плече Себастьяна, который распростер свои крылья и загремел цепочкой.
— А как твои питомцы чувствуют себя дома? — он потянулся к зверю, но сразу же отдернул руку от черного когтя. Близнецы посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Они спускались в Город Ужасной Ночи.
На полпути Мышонок начал пробираться по краю эскалатора вверх.
— Это… это не Земля.
— А? — Катин проехал мимо, посмотрел на Мышонка и стал сам протискиваться к краю.
— Это твой первый полет вдаль от Солнца, не так ли? Мышонок кивнул.
— Большой разницы ты не увидишь.
— Но ты только погляди на это, Катин!
— Город Ужасной Ночи, — задумчиво протянул Катин. — Все это огни, правда, их слишком много, но они, наверное, боятся ночи.
Они задержались еще немного, разглядывая грандиозную шахматную доску — инкрустированные фигуры, беспорядочная куча королей, ферзей и ладей, заслоняющая офицеров и пешек.
— Идем, — сказал Мышонок.
Двадцатиметровые лезвия металла, образующие гигантские ступени, понесли их дальше.
— Лучше держаться поближе к капитану.
Улицы около стартового поля были полны гостиниц. Над тротуарами возвышались маркизы, отмечая дансинги и психорамы. Мышонок поглядел сквозь прозрачные стены на людей, плавающих в бассейне какого-то клуба развлечений.
— Никакой разницы в этом с Тритоном. Шесть пенсов местной валюты? Цены, впрочем, гораздо ниже.
Половина народу на улицах были либо офицерами, либо членами экипажей. Мышонок слышал музыку — Она лилась из открытых дверей баров.
— Эй, Тай! — Мышонок ткнул пальцем в навес. — Ты когда-нибудь работала в таком заведении?
— В Тыоле — да.
“Опытная гадалка” — буквы на надписи блестящие и растянутые в ширину.
— Мы будем в Городе…
Близнецы повернулись к капитану.
— …пять дней.
— Мы пойдем обратно на корабль? — спросил Мышонок. — Или в город, где можно найти себе развлечения?
Рассеките шрам тремя горизонтальными линиями — капитан наморщил лоб.
— Вы все понимаете опасность, которой мы подвергаемся, — он устремил взгляд поверх зданий. — Нет. Мы не останемся ни здесь, ни на корабле, — он шагнул под арку коммуникационной кабины. Не заботясь о том, что входные панели не закрыты, он положил руку на индукционную пластину. — Это говорит Лок фон Рей. Йогос Седзуми?
— Если консультативная встреча кончилась, я позову его.
— Его андроид сойдет, — сказал Лок. — Совсем маленького одолжения я хочу.
— Он всегда с вами сам, мистер фон Рей, любит говорить. Подождите минуту.
В колонне материализовалась фигура.
— Лок! Давно я тебя не видел. Что я для тебя могу сделать?
— Кому-нибудь понадобится Таафит-на-Золоте в ближайшие десять дней?
— Нет. Я в Тыоле сейчас и буду еще месяц. Я понимаю — ты сейчас в Городе и нуждаешься в месте, где можно остановиться?
Катин уже заметил переход капитана на диалект.
В звучании голосов капитана и Седзуми было сходство, характеризующее их обоих. Катин узнал обычную эксцентричность, которую он определил как своего рода акцент высшего света Плеяд. Он взглянул на Тай и Себастьяна, чтобы узнать, обратили ли они внимание на это. Подрагивание мускулов около глаз, хоть и совсем легкое, но все же было заметно. Катин перевел взгляд на колонну.
— Со мной экипаж, Йоги.
— Лок, мой дом — твой дом. Надеюсь, тебе и твоим друзьям там понравится.
— Спасибо, Йоги, — Лок шагнул из кабины.
Экипаж переглянулся в недоумении.
— Вполне вероятно, — сказал Лок, — что последующие пять дней, которые я проведу на Другом Мире, будут последними, которые я проведу где-либо вообще, — он обвел взглядом экипаж, старательно наблюдая за реакцией. Не менее старательно они пытались скрыть свои чувства. — Мы можем вполне приятно провести время. За мной!
Монорельс карабкался вверх, пересекая Город.
— Это Золото? — спросила Тай Себастьяна.
Мышонок, стоявший сбоку от них, вдавил лицо в стекло.
— Где?
