Дэвид неожиданно расплылся в улыбке.
— Неплохие у них тут запасы, верно? Ладно, не обращай внимание на разочарованное бурчание, свойственное людям не первой молодости. Слишком много удовольствий и так мало озарений.
— Это ко мне подходит.
— И ко мне. В том-то и беда.
Выпивать на пару в середине дня два-три раза в неделю стало для них привычным. Кроме того, время от времени Дэвид затаскивал его к себе на Денхэм-Кресент, чтобы пропустить еще по рюмочке, а то и закусить. Обычно это происходило по вторникам и пятницам, когда транслировали «На сон грядущий». Сперва Эндрю беспокоился, не будет ли Кэрол возражать. Но стоило ему заикнуться об этом с нотками покаяния в голосе, как он услыхал:
— Господи, Энди, чего ради я стану возражать? Мне нравятся Картвеллы. — Она улыбнулась. — И я не буду подозревать, что ты ухаживаешь за Мадлен.
Настал его черед улыбнуться.
— Нет. Это весьма маловероятно.
— Разве что совсем чуть-чуть…
Минула еще неделя, и Дэвид, встретившись с Эндрю за ленчем в пятницу, сказал:
— Ты собирался заскочить вечерком, да?
— Если я приглашен.
— А что, тебе непременно подавай открытку с монограммой? Понимаешь, меня самого не будет.
— Что ж, тогда в другой раз.
— Нет, — сказал Дэвид, — ты должен прийти. Мадди будет тебя ждать.
— Если окажусь поблизости, загляну.
— Мне бы хотелось, чтобы ты обязательно зашел, — настаивал Дэвид.
— Это так важно? — удивился Эндрю.
— Дело в том, что моя вечерняя задержка — непредвиденное осложнение. Твое присутствие поможет ей взбодриться.
Эндрю пожал плечами.
— Раз ты так считаешь, то, конечно…
— Я еще не принес ей своих супружеских извинений. Позвоню, когда вернусь в офис. И скажу, что ты зайдешь.
В тени стоящих полукругом разноцветных домов и густых деревьев царила прохлада, приятно контрастировавшая с жарой и гамом на Денхэм-Стрит. Дверь отворила сама Мадлен. На ней были белые брюки и светло-голубая блузка, волосы гладко зачесаны назад. Эндрю не мог не заметить в который уже раз, что в ее неброской внешности чувствовалась какая-то свежесть, а от острых скул, обтянутых нежной кожей, трудно было оторвать взгляд.
— Входите, Энди, — сказала она. — Рада вас видеть. Прошу в гостиную. Джин, еще что-нибудь?
— А вы?
Она показала на свою рюмку, стоящую на столике.
— Чинзано с содовой.
Мне то же самое.
Он наблюдал, как Мадлен наполняет бокал. Потом она вышла в кухню. Донесся звук открываемой дверцы холодильника, хлопок. Хозяйка вернулась и опустила в бокал кубик льда.
— Я точно не создаю вам хлопот таким приходом?
Она с улыбкой покачала головой.
— Вы виделись с Дэвидом за ленчем?
— Да.
— Он сказал вам, что задержится допоздна?
— Сказал. Я собрался было отложить визит, но он убедил меня, что вы не станете возражать.
— И объяснил почему?
— Почему вы не станете возражать?
— Почему он сам не придет.
— Нет. Я решил, что у него что-то неотложное на службе.
Она подала ему бокал, и Энди взял его со словами благодарности.
Мадлен осталась стоять, глядя на него со странным выражением на лице, которое ему не удавалось расшифровать. Нечто смешанное с усталостью.
— Раньше я думала, что мужчины всегда доверяют друг другу свои тайны. Эту уверенность в меня вселил знакомый юноша, когда мне было девятнадцать лет. Он, во всяком случае, поступал, как выяснилось, именно так.
— Тайны? Насчет женского пола?
Мадлен уселась в кресло напротив и положила ногу на ногу. На ногах у нее были кожаные тапочки без каблуков с замысловатым золотым узором.
— «Женский пол» — какое милое выражение! Именно это мне в вас и нравится, Энди, — некоторая старомодность.
— Ладно, — буркнул он, — а теперь об‘ясните, что я сделал не так.
— Дэвид вам действительно ничего не сказал?
— Значит, у вас тут проблемы? — неуклюже вырвалось у него.
— Ваша старомодность мне действительно по душе. Нет, он и не должен был ничего говорить, учитывая обстоятельства. — Она сделала ударение на последнем слове. — Ничего особенного — если разобраться. Дэвид встречается… с одной женщиной.
— Он сам вам об этом сказал? — удивленно спросил Эндрю.
— Нет. На этой стадии он обычно ничего не говорит. Никогда не могла понять, в чем тут дело — то ли он взаправду воображает, что обманывает меня, то ли попросту избегает неприятных разговоров.
Эндрю сделалось немного не по себе. Его все это не касалось, и вообще не стоит вести подобные беседы. Было бы понятнее, если бы Мадлен поделилась своими неприятностями с Кэрол.
Он промолчал, и Мадлен продолжила:
— Вы не видите разницы, да? Обычно я не говорю о таких мелочах, Энди. — Она помялась, словно собираясь что-то добавить. — Ладно, не обращайте внимания.
Он был тронут ее несчастным видом.
— Мне очень жаль. — Эндрю запнулся. — Что вы имеете в виду, говоря об «этой стадии»?
Она пожала плечами.
— Дэвид рассказывает мне о своих увлечениях уже потом, когда все благополучно завершается. Так он понимает честность. И так добивается отпущения грехов.
— Вы его, конечно, прощаете.
— Конечно. — В ее голосе звучала легкая ирония. — Разве могут быть хоть малейшие сомнения?
— Все это, разумеется, просто детство, но взрослые иногда ведут себя, как дети. Это несерьезно.
— Несерьезно? — Мадлен посмотрела на него в упор. — Несерьезно?
— Как бы понарошку.
— Признайтесь, Энди, вы когда-нибудь изменяли Кэрол?
— Нет, — сказал он, — не изменял. Нам обязательно обсуждать меня и Кэрол?
— Нет. — Ее голос звучал жалостно. — Обсуждать вас и Кэрол нам необязательно. Простите меня, Энди. Мне не следовало навязываться. Тем более, что вы наверняка не в силах помочь. Жаль, что ему не хватает ловкости, чтобы скрываться получше. Счастливому неведению нельзя иногда не позавидовать.
Чувство осуждения, которое Эндрю только что испытывал по отношению к ней, перешло на Дэвида. Он представил его в этот самый момент с девушкой, смеющимся и болтающим, и оскорбился за Мадлен.
— Хотите, я с ним поговорю?
