Фруктовых деревьев в их саду было маловато — это Петр точно заметил, зато цветов — на любой вкус. Алька быстренько нарвал белых флоксов, синих петушков, посредине воткнул три розовых пиона. Букет получился что надо! Еще и травки добавил, будто сиреневый дымок цветы окутал. Красиво. Тете понравится.
Оказалось, что о цветах позаботился не один только Алька. Почти у всех встречавших в руках были букеты. Алька ревниво оглядывал чужие цветы и решил, что его букет, может, и не такой пышный, как у других, но все равно самый красивый. Главное, дымок. Никто не догадался так сделать. А он догадался.
По радио объявили о прибытии ленинградского поезда, и тотчас в том месте, где выгнутые дугой рельсы сходились в одной точке, появился серый растущий комочек. Вот зеленая змейка вагонов приблизилась, встречающие подались ближе к перрону. Плохо, что тетя не указала вагона. Как ее встречать, где? Алька забрался повыше, на изгородь, и внимательно вглядывался в окна катившихся мимо вагонов. И увидел! Тетя Кира стояла у окна и тоже всматривалась в мелькавших людей. Алька едва не свалился с изгороди. И рукой махал, и букетом. Не напрасно махал. Тетя Кира вдруг в радостной улыбке показала все свои белые зубы.
— Тетьлен, она там, там! — радостно закричал Алька. — В шестом вагоне! Я увидел ее!
А он еще сомневался: ехать ли встречать! Тетя Лена ни за что бы не увидела одна.
И вот уже Алька прижался к тете Кире, слышит запах ее духов, слышит ее дыхание, голос слышит и смех. Как же он соскучился! Будто и вспоминал не часто, но до чего же ему, оказывается, не хватало ее!
— А букет каков! — восхитилась тетя Кира. — Неужели сам подобрал?
— Полностью удостоверяю его авторство, — сказала Елена Сергеевна и обняла молодую женщину. — А мы уж, признаться, соскучились с Аликом. Ждем, ждем…
— В Ленинграде немного задержалась, — виновато сказала тетя Кира. — У своей подруги. Пять лет не виделись…
— Тетечка, — Алька вдруг обхватил ее за шею и сказал на ухо: — Петр уехал вчера, еще до телеграммы. — Сказал и в лицо смотрит.
— Я знаю, — улыбнулась она в ответ. А как улыбнулась — нё понять. — Ну, что же мы стоим?.. Алик, тебе сумка и зонт.
— Зонт! — возмутился Алька. — Я чемодан понесу!
И если бы попытались вырвать у него тяжелый чемодан — ничего бы не получилось…
В такси тетя Кира уронила на колени руки.
— Уф! Устала! Набегалась! Насувенирилась! Впечатлений — до сих пор голова кругом!.. А что у вас? Елена Сергеевна, вы, наверное, измучились, столько хлопот вам доставила. Алик — это же атомный двигатель! Я представляю…
— Напротив, Кирочка, мне с Аликом было легко. Мы с ним подружились. Алик, как ты считаешь?
Алька сидевший рядом с шофером, на секунду обернулся:
— Ага, сдружились. — Больше он ничего не стал пояснять, снова все внимание — на руль, спидометр, рычаг переключения скоростей…
Дома завтракали не на кухне, а в гостиной, за большим парадным столом с белой скатертью, сервизными тарелками и чашками. Говорили, смеялись, тетя Кира расхваливала бесподобные пирожки (и правда, в ГДР таких вкусных не подавали). Потом она стала распаковывать свертки, доставать сувениры и всякие покупки. По сравнению с ручкой, которую он сейчас получил, его прежняя, трехцветная, и в подметки этой не годилась. Десять цветов! Да какие яркие! Тетиным щекам изрядно досталось за каждый цвет по одному поцелую.
— А это — вам, Елена Сергеевна. — Тетя Кира подала ей белую кружевную шаль. — В самом Лейпциге купила!
— Бог мой! — сказала Елена Сергеевна. — Такая вещь молодой.
— Тетьлен! — закричал Алька. — А вы молодая!
— Алик, держи пять! — Тетя Кира пожала ему руку. — Совершенно с тобой согласна.
Рассмотрев все сувениры, Алька вышел во двор — колдовать у своей кадушки. Тетя приехала — хорошо, а рыбкам до этого — ноль внимания, все равно есть хотят.
Женщины остались одни. И сразу как-то запечалились, притихли.
— Что пишет Вадим? — спросила Кира.
— Приедет скоро. — Елена Сергеевна помолчала немного и добавила: — Очень хочет видеть вас.
— Елена Сергеевна, дорогая, я бесконечно благодарна вам за все, но вы же понимаете, я ничего не могу обещать. То, как раньше было, меня ничуть не устраивает… И вообще, разбитый кувшин… Разве можно склеить?
— Я вас, Кира, понимаю. Ну, повидайтесь, поговорите. Попробуйте разобраться. Возможно, и удастся склеить… В технике, — она улыбнулась, — это сейчас решается куда проще. Такие синтетические клеи изобрели, что в другом месте скорее разобьется, но только не на старом.
— В технике… — печально вздохнула Кира.
— А вы знаете, — неожиданно сказала Елена Сергеевна, — я тут без вас познакомилась со Шмаковым.
— Претендент на мою руку. — Кира слабо усмехнулась.
— Это, я вам скажу, характер! Крышу починил. Деньги взять отказался. «По-родственному, говорит, откликнулся. Кира Павловна — моя невеста».
— Да-а, — задумчиво проговорила Кира. — У таких людей это серьезно. Прочно и основательно. Мне даже страшно порой. Я боялась с ним встретиться сейчас. Потому и задержалась в Ленинграде. Иногда мне кажется, что он на меня смотрит, как на будущую собственность, вроде автомашины, которую можно запереть в гараж… Ах, не хочу об этом. Все очень не просто. Скажите лучше: Алик в самом деле не очень мучил вас?
— Что вы! Алик — прекрасный парень. Но… кое-какие сложности намечаются. — Елена Сергеевна подошла к пианино, взяла серого пуделя, как и прежде повязанного бантом, и потрясла его. — Слышите?
— Не понимаю.
— Копилка. Алик собирает деньги. Копит…
День 133-й
Не ожидал Алька, что Толик Белявкин будет так долго выдерживать свой характер. Сердится на что- то, словно не замечает Альки, не разговаривает. В субботу Алька вышел на площадку, три дня в футбол не играл — соскучился. Ноги будто сами просились в жаркую схватку, где в пыли, среди кочек и проплешин выбитой травы, с таким трудом добывался каждый пас, каждый удар по воротам. Алька надел кеды, помчался на площадку, но там было тихо, никто не бегал, не кричал.
Красив и крепок был Мишкин венгерский мяч, да и тот вышел. Желтая покрышка вся в царапинах, уже не блестит. А сейчас и вовсе мяч лежал возле штанги, сморщенный, обмякший: камера порвалась, не выдержала бешеных ударов футболистов, да и гвоздь еще помог.
Ребята сидели на бревнышке, вели умную беседу. В основном Толик говорил.
— Ты вот смотри, — Толик держал на ладони листок с какой-то радиосхемой и водил по ней спичкой. Тигра — с кожаными перчатками на коленях — внимательно слушал. — Катушка связи, она вот здесь, на ферритовом стержне, передает энергию принятого сигнала на вход усилителя высокой частоты…
Алька стоял на виду, прислонившись к штанге. Его познания в радиотехнике были совсем скудные, так что пополнить их никогда не помешает. Но больше, чем услышать мудреные вещи насчет катушек связи, диодов, сопротивлений, какой-то индуктивности, больше этого ему хотелось, чтобы Толик обратил на него
