Куафюр настаивал.
Я пригрозила, что его самого на лысо обрею. И парик надеть отказалась.
Рыжий. Черный. Белый. Любой. И даже розовенький, щедро усыпанный стразами. Правда, потом выяснилось, что стразы – это натуральные алмазы, ибо меньшее мне по статусу не положено… а если мне не по вкусу алмазы, то их тотчас заменят на сапфиру, рубины, изумруды… Ну да не важно. Мода – модой, а рассудок – рассудком.
Здешняя мода – отдельный разговор.
Когда-то, глядя исторические фильмы, я люто завидовала героиням. О как хотелось мне примерить роскошное платье века этак восемнадцатого… семнадцатого… чтобы юбки, кружева, корсеты.
Можно себя поздравить – сбылась мечта идиотки.
Платьев у Нашей Светлости целая комната. А к ним – кружевные воротники, нижние юбки, верхние юбки, рубашки, корсеты, панталоны с шелковыми чулками, к которым в комплекте шли атласные подвязки. Само по себе каждый предмет – произведение искусство. Но вот носить это…
Чулки норовили соскользнуть. Панталоны были жутко неудобны, хотя бы тем, что застегивались на спине. В рубашках я путалась, а корсет, который дорогая моя Гленна затягивала с особой тщательностью, придавал моему облику не только изящество, но и требуемую бледность. К бледности прилагался устойчивый звон в ушах, мошкара перед глазами и прочие явные признаки кислородного голодания.
Я искренне пыталась отбиться от высокой чести, но выяснилось, что корсет – едва ли не самая важная часть туалета благородной дамы. И после долгих препирательств, где здравый смысл явно пасовал пред чувством долга, мы с Гленной сошлись на том, что его просто не будут шнуровать так туго, а то Нашей Светлости дороги ребра, и мозг еще, как подозреваю, пригодится.
А что талия чуть больше положенного модой – так я привыкла.
Зато задницы за кринолинами не видать.
Кринолины тоже пришлись мне не по нраву. Да и много ли радости в том, что к вам, полузадушенной корсетом, крепят конструкцию, больше всего напоминающую гигантский абажур. На конструкцию укладывают юбку, потом – нижнее платье. А уж на него – верхнее.
Результат смотрится, безусловно, потрясающе, но вот передвигаться во всей этой сбруе крайне неудобно. Я терплю.
И мысленно прикидываю, как бы половчей революцию устроить. Для начала, к примеру, трусы изобрести. А там, глядишь, и до лифчика дело дойдет.
Если серьезно, то я помню наш с Урфином разговор, и чем больше думаю, тем яснее осознаю всю правоту тана. Я не вернусь домой? Пускай. Начинают ведь жизнь с чистого листа, и что за беда, если открыт этот лист в другом мире. Здесь я богата и знатна. У меня есть собственный замок, трехпалубная галера и супруг, который когда-нибудь да объявится. Вряд ли он будет хуже Вадика.
Морально я готова ко встрече. Ну более-менее.
-…Ваша Светлость, – из задумчивости меня вывела Тисса, самая юная из моих фрейлин.
Их вообще было восемь. Все как на подбор – молоды, прекрасны по местным меркам и знатны. Леди Лоу – дочь самого лорда-канцлера. Леди Ингрид – лорда-казначея… и так далее. Леди Тисса выделялась среди прочих не только возрастом – на вид ей было не больше шестнадцати, но и какой-то ненаигранной робостью. Краснела она столь же легко, как и бледнела. А от обмороков благоразумно воздерживалась.
– Вы желали бы надеть синее или зеленое? – леди Тисса указала на платья, которые подали в комнату. Оба наряда выглядели уныло одинаковыми. Крой. Ткань. Только синее было расшито розами, а зеленое – астрами.
Нет, с местной модой определенно пора что-то делать.
– Конечно, синее! – решила за меня леди Лоу. – Оно оттенит чудесный цвет глаз Вашей Светлости.
Глаза у меня серые и не особо выразительные, так что вряд ли цвет платья сыграет какую-то роль. И мне, честно говоря, действительно плевать. А вот Тисса покраснела, уши ее и вовсе стали пунцовыми.
Мне стало жаль девочку.
– Зеленое, – я улыбнулась Тиссе, но она поспешно отвернулась, как будто стеснялась смотреть мне в глаза. И я догадывалась о причинах такого стеснения.
Кто на свете всех милее, всех румяней и белее? Ответ известен – Наша Светлость!
У Нашей Светлости чудесная фигура, пусть бы и талия шире положенного. А короткие волосы – вовсе не недостаток, потому что в Нашей Светлости недостатков нет.
Кожа смугловата? Как свежо!
Брови на отведенном природой месте? Как естественно и оригинально!
Уши не оттопырены и губы пухловаты? Это придает Нашей Светлости индивидуальность.
А еще у нас со Светлостью оригинальные суждения и эксцентричный юмор. Мы вообще столь необычны, что у неподготовленных людей, вроде лорда-канцлера, икота начинается.
Ложь. Каждое слово, каждый поклон, сама эта готовность потакать во всем – ложь. Правда – в случайно пойманных взглядах, в которых я читала и удивление, и презрение, и плохо спрятанную злость. Похоже, я заняла чужое место. Чье?
Леди Лоу, благородной до того, что сама мысль о служении кому-то повергает ее в ужас? Но леди слишком хорошо воспитана, в отличие от Нашей Светлости, чтобы этот ужас демонстрировать.
Дебеловатой сонной Ингрид, которая почти дружелюбна, но куда хуже владеет собой и порой прорывается сквозь маску безучастия этакая брезгливая жалость. Наверняка, они судачат о Нашей Светлости. И тень этих разговоров мешает Тиссе смотреть мне в глаза.
Как-нибудь переживу.
– А давайте играть в цветы! – воскликнула леди Лианна, существо легкое и в принципе беззлобное. – На фанты!
– Без меня, – я знала правила игры, то же самое, что игра в города, но только с цветами. Нарцисс, сирень, незабудка, астра… ничего сложного. Это было даже весело, и проиграть я не боялась.
Скорее уж боялась выиграть.
Наша Светлость выигрывали всегда. По официальной версии – благодаря незаурядному уму, обширным познаниям, и так далее. Сначала было приятно. Потом… мерзко. Этакая победа с тухлым запашком.
– Чур, кто задание не выполнит, тот фант теряет! – поддержала Лианну леди Лоу. – Или выкупает! А деньги мы раздадим бедным.
Подозреваю, что леди Лоу если и видела бедных, то издали, а то и вовсе полагала их мифическими персонажами, вроде единорогов. Но благотворительность ныне в моде была. И фрейлины охотно поддержали идею.
Мне оставалось лишь согласиться и указать на ту, которая начнет вязать цепочку слов. Выбор я сделала быстро:
– Тисса, ты будешь первой… Назови мне цветок на букву «а».
– Азалия! – воскликнула Тисса. Девочка обожала игры, и веселилась настолько искренне, что мне самой становилось радостно.
– Ятрышник!
– Куколь!
– Это не цветок!
– Нет, цветок!
– Ваша Светлость, скажите ей! – взывают хором и громко, позабыв, что Леди полагается говорить тихо, а желательно и вовсе не говорить, но лишь взирать на собеседников с печалью в очах.
Для пущей печальности нижние веки чернили.
– Цветок, – вынесла я вердикт.
– Лилия…
– …раз, два, три… фант! Ваша Светлость!
Фанты передавали мне, и постепенно на серебряном подносе собралось множество очаровательных мелочей. Колечки, брошки, атласные ленточки и бантики, которыми украшали прически, заколки для волос и
