1921–1934. Cambridge, 1979. P. 95–97.
346
Ср.: Красный студент. 1925. № 2. С. 9–10; № 3. С. 4–5; № 4. С. 7.
347
Позднее, в годы «культурной революции» его трансформировали в «бригадно-лабораторный»:
348
См., напр.: Красный студент. 1924. № 1. С. 38–40; № 6. С. 33–34; № 8/9. С. 19–22.
349
Ср. примеч. 2, с. 134. (в файле — примечание № 347. —
350
История Ленинградского университета. Очерки / Под ред. В. В. Мавродина. Л., 1969. С. 271–279.
351
Там же. С. 271–279.
352
Красный студент. 1925. № 6. С. 3–18.
353
В этом контексте — так же, как и в связи с историей дальтон-плана, — интересны заявления «красного» профессора Н. С. Державина, оригинально защищавшего лекционный метод: он сравнивал ораторскую революционную культуру с лекцией. Сравнение, которое может оказаться продуктивным для исследователя отношений власти в раннем советском обществе. См.: История Ленинградского университета. С. 285–288.
354
О политзанятиях «красных» студентов см.: Красный студент. 1924. № 1. С. 41–42; № 2. С. 31–35; 1925. № 2. С. 38.
355
Ср. «установки» по проведению летней практики 1924 года от Центрального Совета Пролетарского Студенчества: ЦГА СПб. Ф. 6276. Оп. 69. Д. 29. Л. 6–7.
356
Об истории отношений профессуры с Советской властью см.:
357
В этой связи характерен пример того же Кочергина: ЦГА СПб. Ф. 7240. Оп. 4. Д. 791. Ср.: История Ленинградского университета. С. 268–269.
358
Имеется в виду собрание студентов первого курса факультета общественных наук I ПГУ.
359