картину, актёр рассказывает:
«Это кино я вынужден был снять. Был хороший сценарий. Я предлагал снимать по нему фильм своим друзьям. Лёне Квинихидзе, например. Но по тем или иным причинам все куда-то „сваливали“. Или денег мало им казалось, или по времени не совпадало. Я был просто поставлен перед фактом: если не я, то вообще ничего не будет.
Кроме этого, мне хотелось с отцом сыграть первый раз в жизни… вместе. Мы ни разу вместе не снимались. И я хотел придать ему сил: ему исполнилось семьдесят лет, у него было два инфаркта, и он начал сникать. Надо было его как-то поднять. Сниматься он не хотел ужасно, говорил: зачем это надо, что за ерунда, если мы с тобой вдвоём облажаемся, то мне под конец будет такой позор. Но я рискнул, заставил отца сняться, и он воспрянул! У него появилось какое-то четвёртое дыхание, он и сейчас много снимается. Сыграл блестящую роль в театре, в спектакле „Костюмер“».
Отмечу, что Н. Ерёменко-старший много лет был председателем театрального общества и президентом Конфедерации творческих союзов Белоруссии.
Что касается Ерёменко-младшего, то в последние годы он сыграл в боевике «Крестоносец» и его сиквеле — комедии «Незнакомое оружие, или Крестоносец-2». Затем вместе с Натальей Андрейченко изобразили, «сложную любовь» в фильме Дмитрия Астрахана «Подари мне лунный свет», а у дебютанта Андрея Разенкова снялся в «Тестах для настоящих мужчин».
В одном из недавних интервью Ерёменко рассказал:
«В моей жизни уже нет никаких загулов. Я этим уже давно не занимаюсь. Я не коллективное дитя — мне хорошо одному. Я не трудоголик. Наоборот, весьма ленив. Недавно мне предложили преподавать актёрское мастерство во ВГИКе, я отказался, поскольку пока вижу в молодых девицах не студенток, а женщин. Вот когда буду видеть только студенток, тогда уж… Мне легко заполнить паузы в работе: почитываю, просматриваю, подсматриваю за людьми. Это моё любимейшее занятие. Я могу разговориться с незнакомым человеком на вокзале или в магазине, расспросить всё о его жизни…
Квартиру я убираю редко — жена не позволяет мне делать домашние дела. Она так хорошо всё делает сама. Единственное, что я никогда не позволял ей, это готовить белорусские картофельные драники. Это блюдо я делаю только лично сам».
Стоит отметить, что жена Ерёменко — Вера Ерёменко, — закончив ВГИК, пошла работать референтом в Союз кинематографистов России. Однако их с Ерёменко семейная жизнь на момент интервью актёра (1997 год) дала сильную пробоину. Они хоть и были с Николаем официальными супругами, однако стабильным их брак назвать было нельзя. Так, в конце 80-х Ерёменко всерьёз увлёкся другой женщиной, и от этой связи на свет родился ребёнок — дочка Таня. Актёр был на перепутье: уходить из семьи или нет. В итоге он выбрал прежнюю семью, однако и дочь свою не бросил — помогал ей материально, регулярно навещал.
Что касается старшей дочери Ерёменко Ольги, то она закончила Лингвистический университет (бывший Институт иностранных языков имени Мориса Тореза). В сентябре 1996 года вышла замуж и переехала от родителей к мужу.
В 1995 году, во время работы над фильмом «Сын за отца…», у Ерёменко случился очередной роман. На этот раз его избранницей стала помощник режиссёра 27-летняя Люся. И снова, как и в предыдущем случае, Ерёменко не смог уйти из семьи, предпочтя жить на два дома. Так продолжалось почти пять лет. В 2000 году, когда из жизни ушёл отец актёра Николай Ерёменко-старший, Николай наконец окончательно порвал с первой женой и ушёл к Люсе. Они купили квартиру в Москве и были преисполнены надежд зажить там весело и счастливо. Но помешала трагедия. 27 мая 2001 года Ерёменко скончался от инсульта. Похоронили его в Минске, рядом с его отцом.
Андрей Ростоцкий
Андрей Станиславович Ростоцкий родился 25 января 1957 года в Москве, в творческой семье. Его отец — Станислав Ростоцкий — известный кинорежиссёр (снял фильмы: «Дело было в Пенькове», «А зори здесь тихие…» и др.), мать — Нина Меньшикова — киноактриса («Девчата», «Доживём до понедельника» и др.).
Меньшикова вспоминает:
«Мы с Ростоцким встретились очень обыкновенно, во ВГИКе. Я училась сначала на курсе у Бориса Бабочкина, а потом у Герасимова (ВГИК закончила в 1953 году, причём была сталинской стипендиаткой: если обычные студенты получали стипендию в 220 рублей, то Меньшикова — 880 рублей. —
А потом он стал снимать дипломную работу и пригласил меня на пробу. Вот так мы и познакомились. Известности ещё не было, ухаживать за мной он не ухаживал. Но в институте был самый знаменитый, самый красивый. По-моему, в него были влюблены все студентки. И я была в него влюблена, и моя подруга Алла Ларионова. Я была так влюблена, что даже заставляла себя не думать о нём, потому что понимала, что если не перестану о нём думать, то просто сойду с ума…»
С. Ростоцкий вспоминает:
«Я много за кем ухаживал в студенческие годы, всех и не перечислишь. Например, за Аллой Ларионовой, а Нина была её подругой…
Помню, я ехал из ВГИКа в троллейбусе ночью, было холодно, мороз. Вдруг вижу, в уголке сидит она — одинокая такая, в курточке какой-то или зимнем пальтишке. Я подсел, стал разговаривать. Спросил, куда она едет. Оказалось, что она едет в село Богородское, что отец у неё военный и родители сейчас в Германии, а живёт она с бабушкой, и тут я представил: село, домик деревянный, и она одна с бабушкой. Ну, думаю, а чего бы мне её не проводить? Ну и тут же, конечно, как все сукины дети, подумал: а потом возвращаться? И она уехала одна. А серьёзно мы познакомились, когда писали сценарий первого фильма с молодым писателем Владимиром Красильщиковым. У него по тем временам была невероятная роскошь — очень старый „москвичёк“. И я ему сказал: „Володька, давай поедем писать сценарий в деревню (а я много лет прожил в деревне Киржач на границе Владимирской и Московской областей). Только нам надо взять кого-то с собой, кто бы нам готовил. Потому что, если мы будем заниматься хозяйством, мы ничего не напишем“. Он спросил: „Ну а кого возьмём?“ Я говорю: „Знаешь что, я спрошу одну девушку, у неё родители в Германии, она одна живёт, может быть, согласится“. Ну и спросил её: „Нина, вы бы не согласились поехать с нами в деревню, помочь нам? Но только одно условие: никаких романов! Мы должны работать, а романы будут только мешать“. Она говорит: „Я поеду“. Я подумал: „Вот какие девчонки есть отчаянные, с двумя мужиками в деревню согласна ехать. Правильно про артисток говорят, все они такие. Не женись на артистке, несчастным будешь — давным-давно сказано“.
Договорились мы в шесть часов утра встретиться у метро „Красные ворота“. И вот, как сейчас помню, подъехали мы на машине, стоим, ждём. Думаю, неужели не придёт? И ровно в шесть часов смотрю: бежит в синей курточке, в лучшем своём платье, тоже синем с белыми полосочками, и с двумя авоськами. Стипендия хоть и сталинская, а двух мужиков кормить-то надо. Приехали в деревню, и в первый же день начался роман. Так что я совершил предательство по отношению к другу, ведь мы договорились, что романов не будет. Но он быстро утешился в объятиях нашей хозяйки…»
В январе 1957 года у С. Ростоцкого и Н. Меньшиковой родился мальчик — Андрей (назван в честь оператора Андрея Москвина). Стоит отметить, что до его рождения врачи не советовали матери рожать, так как она болела туберкулёзом. Но она сделала так, как посоветовала ей некая старая врачиха. Она сказала: «Иногда нас, врачей, надо просто посылать к чёртовой матери. По-моему, у вас такой же случай, поэтому рожайте, только я вам этого не говорила».
Вспоминает А. Ростоцкий: «У меня ситуация была, как в одном школьном сочинении: „Пушкин родился у бабушки в деревне, в то время, когда его родители были в Петербурге“. Я рос у бабушки в рабочем посёлке Богородском при калошной фабрике — это между Преображенкой и заводом „Богатырь“. Рабочие фабрики получали добротные деревянные двухэтажные дома, которые назывались бараками. Потом в таком доме жила моя бабушка — и я к ней приезжал. Практически деревня в черте Москвы: у нас был настоящий
