В том же 1942 году Бернес снялся сразу в двух «Боевых киносборниках» — № 8 и № 9. В первом актёру пришлось заменять Н. Крючкова в эпизоде о трёх танкистах (Б. Андреев, П. Алейников, М. Бернес), после чего отношения с Крючковым у него испортились.
В 1943 году Бернес сыграл первую отрицательную роль: в картине Сергея Герасимова «Большая земля».
В 1945 году режиссёр Л. Луков начал съёмки второй серии фильма «Большая жизнь» и вновь пригласил в картину Бернеса. Во время этой работы произошёл досадный инцидент, о котором рассказывает один из его участников — композитор Н. Богословский: «Внезапно Бернес наотрез отказался петь мою песню „Три года ты мне снилась“. Луков вопреки обыкновению не вспылил, а через несколько минут раздумья сказал Марку: „Тогда я тебя снимаю с роли. Мне нужна именно эта песня“. Был страшный скандал: взбешённый Бернес, хлопнув дверью, уехал со съёмки. Но назавтра всё обошлось. Утром Марк явился спокойный, умиротворённый. Доверяя Лукову и искренне его любя, он всю ночь „впевался“ в песню, проигрывал её актёрски, и она стала ему нравиться. Так благодаря Леониду Давидовичу песня эта, прозвучав в фильме, долгие годы оставалась в концертном репертуаре Бернеса».
Ещё один участник тех съёмок — актриса Лидия Смирнова — позднее вспоминала о том, как некрасиво вёл себя Бернес по отношению к своим коллегам на съёмочной площадке. Дело в том, что он был крайне ревнив к чужой славе и часто подставлял своих партнёров — П. Алейникова, ту же Смирнову. Например, во время съёмки он специально отступал на несколько шагов назад, в результате чего его партнёру приходилось отворачиваться от камеры, и оператор выхватывал только лицо Бернеса.
Отмечу, что вторая серия «Большой жизни» на экраны в те годы так и не вышла. Картина не понравилась Сталину, и её, обругав на всю страну в печати, положили на полку. На экраны фильм вышел только в 1958 году.
Но вернёмся в конец 40-х.
В те годы Бернес активно снимается в кино, правда, роли ему доставались в основном второстепенные. В 1946 году вышел фильм с его участием «Великий перелом», в 1948-м — «Третий удар», в 1950-м — «Далеко от Москвы». За участие в последней картине Бернес был награждён Сталинской премией. Это была единственная государственная премия, которой удостоился актёр за свою 30-летнюю творческую деятельность в кино. В 1952 году Бернес вступил в партию.
В начале 50-х Бернес снялся в двух совершенно разных картинах: «Тарас Шевченко» (1951) и «Школа мужества» (1954). Последний фильм занял 10-е место в прокате, собрав на своих просмотрах 27,2 млн. зрителей. На фестивале в Карловых Варах фильм получил почётный приз.
В том же 1954 году в семье актёра произошло радостное событие — у них с Полиной Семёновной родилась дочь, которую назвали Наташей. Однако радость длилась недолго, через два года Полина Семёновна умерла от рака. Очевидцы рассказывают, что в дни, когда его жена умирала, Бернес повёл себя не лучшим образом. Отличаясь крайней мнительностью (на это были свои причины — отец и сестра певца умерли от рака), он считал, что может заразиться, и перестал навещать жену в больнице. Полина Семёновна умерла, так и не увидев перед смертью мужа.
Эта смерть настолько потрясла Бернеса, что в течение нескольких месяцев он не мог прийти в себя. Но рядом были друзья, а главное, работа… В 1956 году Бернес снимается сразу в двух фильмах: «Цель его жизни» и «Ночной патруль». В первом фильме он сыграл лётчика, во втором — вора в законе по прозвищу Огонёк. Этот детектив стал настоящим «гвоздём» сезона, заняв в прокате 3-е место (36,42 млн. зрителей). Не побоюсь сказать, что немалую роль в этом успехе сыграл Бернес. Песня Огонька (композитор Андрей Эшпай) в его исполнении стала шлягером. Правда, в дальнейшем эта роль принесёт актёру не только лавры, но и серьёзную угрозу жизни. Об этой детективной истории стоит рассказать особо.
Она берёт своё начало в городе Котласе, который в те годы был известен как крупный пересыльный пункт северо-восточных лагерей европейской части России. После разоблачения «культа личности» Сталина и передачи лагерей из ведения МВД в подчинение Министерству юстиции волна освобождений заключённых приняла массовый характер. Вместе с «политическими» на этой волне на свободу вышли и тысячи уголовников, которые использовали любые средства, чтобы оказаться на свободе. «Высшим пилотажем» считался побег, известный как «уйти за сухаря». Это значило побег из-под стражи с помощью подмены. Происходил такой побег внешне просто: большесрочник на пересылке предлагал другому зэку, которому оставалось сидеть немного, откликнуться вместо него при вызове на этап. Если это предлагал блатной или вор в законе, то отказать ему было рискованно, и подмена тут же осуществлялась. На сопроводительных документах менялись фотокарточки, и люди отправлялись в разные стороны. Подобным образом осенью 1958 года на свободу вышел человек, в блатном мире известный под кличкой Лихой. И ничем бы не прославился этот вагонный ворюга, если бы на запасных путях железнодорожного вокзала в Котласе не сел он играть в буру с тремя бывшими зэками, освободившимися из лагеря вместе с ним.
Карточная игра для блатного дело святое, не случайно колода карт на их языке именуется «библией». Играть в карты (или стирки) умел в те годы каждый уважающий себя блатной. Шулеры и виртуозы игры пользовались в преступной среде непререкаемым авторитетом. Карточный долг предполагал обязательность своего погашения в самый короткий срок, и если это не происходило, задолжавший недолго оставался живым — любой урка обязан был его убить как нарушителя святого правила.
Каждый из четырёх уголовников, садясь в вагоне за карты, прекрасно знал об этих «правилах», которые никогда заранее не оговаривались, а существовали как само собой разумеющиеся. Игра шла честно в течение нескольких часов и по накалу страстей не уступала любому спортивному состязанию. Другое дело, что ставки в этом соревновании были слишком высоки.
Когда под вечер Лихой выставил на кон последнее, что у него было, — золотые женские часики, которые увёл прошлым днём у молоденькой студентки в привокзальном буфете, в глубине души уже знал, что и эту ставку он благополучно спустит в руки соперников. Есть у блатных такое свойство — заранее чувствовать наличие фарта или его отсутствие. Однако, как и всякий азартный игрок, остановиться и выйти из игры Лихой уже не мог. Поэтому, когда часы благополучно перекочевали в руки нового хозяина, Лихой внезапно пошёл ва-банк — предложил играть «на пятого». Для рядового советского обывателя подобного рода игра была явлением неизвестным, хотя многие жители нашей необъятной страны в те годы сталкивались с её последствиями. Выражалось это в следующем: проигравший в карты уголовник в последней ставке ставил на кон чужую человеческую жизнь (пятую по счёту, если в игре участвовали четверо) и, проиграв кон вновь, шёл исполнять святое правило — возвращать проигранное. Для этого использовался примитивный жребий — мелом рисовался крестик в местах большого скопления людей (на сиденье в транспорте, в кинотеатре и т.д.). Человек, севший на это меченое место, невольно становился приговорённым к смерти. Далее всё было делом техники, а именно — техники владения ножом. И как гласит народная молва — после широкой амнистии в 1953–1957 годах количество убитых с помощью ножа рядовых советских граждан заметно выросло в сравнении с предыдущими годами. Среди тогдашних мальчишек была даже такая мода — ради смеха метить мелом сиденье в транспорте и наблюдать, как шарахаются от этого места взрослые люди.
Та котласская игра была необычна тем, что в качестве жертвы (пятого) была выбрана личность каждому известная — популярный киноактёр Марк Бернес. И сделано это было не случайно. Как и все советские люди, уголовники той поры страстно любили кино и имели в нём своих кумиров. Одним из них был Михаил Жаров, который в 1931 году сыграл одного из первых советских киноблатных — Фомку Жигана в фильме «Путёвка в жизнь». Не меньшей популярностью пользовался и Пётр Алейников, сам бывший воспитанник одной из детских колоний. Хотя пропаганда уголовной жизни в СССР была запрещена в любом виде, многие актёры волею случая или режиссуры использовали нюансы блатной жизни. Например, тот же Марк Бернес в фильме «Два бойца» играл уроженца города, считавшегося родиной российской уголовщины — Одессы. Песня «Шаланды» стала популярна и в уголовной среде. Причём это произошло через 10 лет после того, как другому одесситу — Леониду Утёсову — власти запретили исполнять старые уголовные песни «С одесского кичмана» и «Гоп со смыком».
Своих кумиров уголовники уважали не только на экране, но и в реальной жизни. Например, обчистить квартиру того же Петра Алейникова считалось делом нехорошим, и ни один домушник на это так и не сподобился. Хотя других артистов, исполнителей официозных ролей, эта участь стороной не обходила. Кого только не грабили в те годы: и Николая Крючкова, и Бориса Чиркова, и Николая Черкасова.
Однако вернёмся к Марку Бернесу. В 1955–1957 годах он снялся в двух детективных фильмах. В
