рассказал о той миссии, которую на него возложили. Вдова заметила: «Пусть лучше это сделаешь ты, чем кто-то из недругов Шарафа Рашидовича». Она хотела, чтобы тело мужа похоронили на его родине в Джизаке, но Кадыров ее отговорил и в итоге бывший руководитель республики был похоронен на одном из престижных кладбищ в Ташкенте.
Несмотря на все кощунство происходящего, ничего удивительного в этом не было. Горбачев к тому времени уже прочно «оседлал перестроечного коня» и чувствовал себя победителем, избавившись от всех брежневцев в Политбюро. А чтобы общество приняло эти отставки как должное, Горбачеву пришлось облить грязью не только этих людей, но и то время, когда они ходили в руководителях. По проторенной Горбачевым дорожке отправились и его приспешники, ведомые главным либерал-идеологом Александром Яковлевым. Например, в том же мае на 5-м Съезде кинематографистов СССР киношные пигмеи заклеймили позором таких титанов советского искусства, как Сергей Бондарчук, Евгений Матвеев, Юрий Озеров. Так что то, что творилось тогда вокруг имени и памяти Ш. Рашидова, вытекало из той ситуации, которая в те дни складывалась в стране, а именно — либерал-перестройщики окончательно взяли курс на опрокидывание ее в пропасть.
Но вернемся к Ш. Рашидову.
Майское Постановление ЦК КПСС хотя и вызвало шок в Узбекистане у большинства его жителей, однако какого-либо действенного отпора с их стороны не вызвало. Узбекистанцы пережили его, что называется, втихую. Но боль, конечно, осталась. Как и осознание того, что справедливость все равно рано или поздно восторжествует, как это уже неоднократно бывало в истории. Как пишет С. Ризаев:
«Казалось бы, история должна нас кое-чему научить. 387 лет назад, например, из Архангельского Собора Кремля удалили тело Бориса Годунова. Годунов считается ныне одним из самых мудрых царей России.
Оливера Кромвеля — вождя английской революции, полновластного правителя страны, торжественно похоронили в 1658 году. Современникам он казался выдающейся личностью, воплощением всех человеческих добродетелей. Но через несколько лет, когда к власти пришли другие, Кромвель подвергся бичеванию в прессе как «кровавый диктатор», «цареубийца», «исчадие ада», а сама революция была заклеймена как «коварный заговор», и «узурпация власти». Все совершенное за 20 революционных лет подверглось злобному поношению. Останки Кромвеля извлекли из саркофага и повесили, а голову выставили на крыше Вестминстер-Холла. И что же? В Лондоне стоит сейчас памятник Оливеру Кромвелю. Сегодня каждый английский школьник скажет: Кромвель — крупнейшая историческая фигура, гордость британской нации, а английская революция — исходная точка всей современной цивилизации.
То же было и во Франции. В 1815 году все 26 лет со дня взятия революционерами Бастилии, включая правление Наполеона, были объявлены пагубными и преступными. Революцию окрестили «заговором масонов». Ее вождей заклеймили как «тиранов», «узурпаторов», «цареубийц». Как и в Англии, останки Марата и Мирабо вынесли из пантеона. А сегодня Марата и Мирабо чтут все просвещенные французы…»
Именно с лета 1986 года союзные и республиканские СМИ открыли кампанию по дискредитации как имени Ш. Рашидова, так и всего Узбекистана. Между тем в этих публикациях, переполненных разного рода разоблачениями, замалчивалось то, что именно с середины 80-х, с начала горбачевской перестройки, узбекистанская экономика пошла на спад, упал национальный доход, возросла преступность, особенно тяжкие ее виды. Сократились инвестиции в республику и фондовые поступления. Это было тем более странно, поскольку в ряде других советских республиках ничего подобного не наблюдалось. Например, в закавказские регионы субсидии шли пусть не в том объеме, как раньше, но опять же они были больше узбекистанских.
В одной из публикаций 1986-го года (в статье «Черная тень на «белом золоте», опубликованной в «Литературной газете» и принадлежащей перу К. Кожевниковой и В. Соколова) ее авторы невольно проговаривались об истоках той беды, что свалилась тогда на Узбекистан. Писалось там следующее:
«Лучшие люди арестованы» — эту фразу нам повторяли неоднократно в самых разных организациях. Никто, конечно, не думает толковать ее буквально — сидят за дело, чего уж там! И все же в словах сквозит сожаление. В преступления оказались втянутыми самые опытные работники. А вместо тех, кто получил по заслугам, работают молодые да необстрелянные…»
Оставим на совести авторов их выводы о том, что «все арестованные сидят за дело» (советская система правосудия, даже при всех ее плюсах, была далеко не самой совершенной) и посмотрим на это дело более широко. Еще с момента прихода к власти Андропова по стране прокатилась первая волна «чисток», которая затронула большинство управленческих структур. И на пользу этим структурам огульные чистки явно не пошли — они породили лишь хаос. Например, только из органов МВД за три года (1983–1985) было уволено 80 тысяч человек. Причем большая часть из них были настоящими профессионалами своего дела, асами оперативно-розыскной деятельности, которые вынуждены были уйти из профессии вовсе не из-за своей профнепригодности, а по причинам личного характера: кого-то «подсидел» более ушлый коллега, кто-то не смог смириться с тем беззаконием, которое творили в органах «птенцы гнезда Андропова» и т. д. Как результат — всплеск преступности по всей стране. Отметим, что организованная преступность, которая в брежневские годы находилась более-менее под контролем правоохранительной системы, именно при горбачевской перестройке оформилась в мощного и влиятельного спрута, который стал проникать во все поры общественного организма, в том числе и во власть.
Узбекистан стал тем полигоном для «кремлевских глобалистов», на котором они испытали систему «управляемого хаоса» на деле. Там они намеренно стравливали друг с другом различные кланы, чтобы в этой междоусобной войне наработать необходимые навыки, которые должны были пригодиться им в их дальнейшей «перестройке» общества по своим глобалистским лекалам. Они тысячами арестовывали и правых, и виноватых, конфисковали их материальные ценности, львиная доля из которых шла не в государственный бюджет, а в карманы самих разработчиков этой операции.
К лету 1986 года только за должностные преступления в Узбекистане было привлечено к ответственности 22 тысячи человек (всего до конца 80-х через чистки там пройдут около 58 тысяч должностных лиц). Были сняты со своих постов 172 работника, входивших в номенклатуру ЦК КПСС, 1813 — входивших в номенклатуру ЦК КП Узбекистана, среди них 52 секретаря обкома (из 65), 408 секретарей горкомов и райкомов партии (70 %). Вместо них пришли новые люди, многие из которых не обладали должным опытом работы, да и действовать им приходилось отнюдь не в благополучной атмосфере.
Между тем московские разработчики чисток в Узбекистане ловко уводили общественное внимание в сторону от тех, кто на самом деле представлял угрозу для общества. Например, под шумок борьбы с «узбекской мафией», глобалисты позволили кавказским кланам проникнуть в центральные регионы России: в частности, в сердце страны, в Москву — город был окончательно захвачен и поделен между кавказскими преступными группировками именно в середине 1980-х.
То же самое произошло и с проектом переброса части стока сибирских рек в Среднюю Азию. Именно в 1986 году «кремлевские глобалисты» стали еще более активно натравливать так называемых державников на среднеазиатские элиты, чтобы «загрести жар чужими руками» — то есть, перессорить между собой тех, кто мог помешать им развалить СССР. И неважно, что у этого проекта и в самом деле имелись определенные изъяны (например, многие специалисты были убеждены, что экономически он был неэффективен: из каждых 10 кубометров воды до места назначения доходили бы только три-четыре), главная цель его была в другом: он бы позволил накормить страну и еще крепче объединить братские народы Средней Азии и России. Но именно этого-то «кремлевские глобалисты» больше всего и боялись. Это была уже не просто политика, а геополитика.
Известный нам философ и политолог С. Кара-Мурза так описывает перипетии той кампании, которая была затеяна вокруг проекта переброски части стока сибирских рек:
«Поскольку в бассейне Амударьи и Сырдарьи имелось достаточно трудовых ресурсов для полного использования земли, переброска воды из Сибири дала бы возможность резко увеличить производство продовольствия. До этого весь бассейн Аральского моря и смежных областей засушливой зоны был уже полностью обустроен сетью ирригационных сооружений, так что на их создание больших затрат не потребовалось бы — дело было за нехваткой воды. Поставка воды дала бы рост производства именно продовольствия, поскольку до этого орошаемые земли Средней Азии отводились прежде всего под
