Сережа это говорил, во всяком случае, появилось строгое указание не делать для иностранных заказчиков ничего, что выходит за рамки конкретной разработки. Указание-то появилось, но ведь все равно научатся…
– Директор Арьсен нам как отец, профессор Зуин нам как брат, инженер Миша нам как родственник. Мы очень рады, что работаем вместе и укрепляем дружбу между русским и китайским народами. Предлагаю этот тост за нашу успешную работу и за здоровье русских специалистов! – Сережа сидел за круглым столом с большим вращающимся кругом, уставленным блюдами, посередине и слушал переводчика. В одной руке он держал крошечную, грамм на пятнадцать, рюмочку с пахучей китайской водкой, а в другой палочки.
Наше мнение, что хорошая водка не должна иметь сильного запаха, а если он есть, то это не водка, а самогон, не соответствовало китайскому. Китайцы считают, что любое блюдо должно доставлять наслаждение видом, запахом и вкусом. Пытаясь внести ясность в этот важный вопрос, наши деликатно спросили, почему у китайской водки такой сильный запах? Китаец воспринял это как комплимент и радостно ответил: «Да, сильный запах и хороший вкус!»
Директором Арьсен китайцы звали Арсена Степановича, профессор Зуин, это был Сережа, а инженер Миша – Миша Севостьянов из Сережиной лаборатории. За столом из наших был еще председатель профкома Роман, которого директор давно обещал взять в Китай. Но Роман приехал впервые, с ним китайские инженеры еще не работали и, видимо поэтому, родней пока не признавали.
Тост произносил Ван, руководитель работ, небольшой начальник, равный примерно Сереже по уровню. Переводил пожилой инженер Ши, по-китайски Лао Ши, почтенный Ши. Он когда-то учился в Москве, в Энергетическом институте, работал в Пекине по специальности, потом несколько лет перевоспитывался в деревне. Теперь он понадобился стране в качестве переводчика.
Наши тоже переименовывали китайцев, звали по-русски. Вана – Ваней, Ши – Сашей. Иногда китайское имя произносилось неприлично, тогда наши называли китайского товарища Хуэй. Китайцы смеялись и говорили, что так неправильно звучит, потом весело произносили, как нужно. Некоторые русские слова китайские специалисты выучили быстро, в частности слово «чуть-чуть».
Пользоваться палочками Сережа научился еще в первый свой приезд в Китай, а теперь он был в Пекине четвертый раз. Китайцы принимали наши делегации очень хорошо. Приличная гостиница с одноместными номерами, вкусная, обильная и необычная пища, потрясающие экскурсии. По условиям контракта, все за счет принимающей стороны. А на валютные командировочные можно было что-то купить или привезти деньги домой. Этот аспект международных отношений директор отслеживал очень скрупулезно и на сетование одного сотрудника на недостаточную зарплату директор с искренним возмущением воскликнул: «Но вы же имеете дополнительные доходы от загранкомандировок!»
Китайцы учились очень старательно. Записывали каждое слово, прорабатывали свои записи по вечерам и на следующий день задавали вопросы, иногда дурацкие, сразу не поймешь, как такой вопрос мог у китайца возникнуть. Но к познанию стремились всеми силами.
Это были даже не молодые, а юные специалисты. Лет, наверное, двадцати двух, двадцати пяти. Еще во время их первого визита эти мальчишки пошептались между собой и, смущаясь, спросили Арсена Степановича через переводчика: «А молодые инженеры у вас есть?» «Молодые? – переспросил директор. – Конечно, есть!» И указал на Сережу. Китайцы не выдержали и засмеялись. Для них профессор Зуин, сорока с лишним лет, никак не мог сойти за молодого. Это у себя в институте Сережа считался молодым, потому что моложе него после произошедших в России событий почти никого не осталось.
Служба, как правило, расставляет инженеров по местам. Такие инженеры, как Таня Зуева или Маша Иванова, получившиеся из тех самых неспособных студенток, до пенсии получают младший оклад. Иногда они находят другое, более подходящее для них дело. Но другую работу поискать им тоже не по силам, и они, несчастные, так и сидят, ничего не понимая, только, в зависимости от характера, гордятся многолетним стажем, ругают начальство или возмущаются теми, кто продвигается по службе, потому что у них «все схвачено».
В большой степени из-за таких инженеров нельзя создать в «почтовом ящике» атмосферу ритмичной и творческой работы за хорошие деньги. Это они вовремя приходят на работу, вовремя уходят, но между этими двумя событиями мало что делают. Это из-за них сложилось мнение, что в закрытых институтах бездельничают. Они ничего не делают, потому что ничего не умеют делать, они развращают своим бездельем товарищей по работе.
Наверное, не каждый поверит, что наличие таких инженеров в оборонных НИИ и КБ – явление массовое, они составляют, наверное, четверть, а то и треть инженерного корпуса закрытых учреждений. Они громко кричат, что при социализме было лучше. Еще бы, тогда они получали 120 рублей в месяц, а к пенсии дорастали до 170, и на эти деньги в общем-то можно было жить. К тому же их толковый товарищ получал немногим больше. О хороших заработках, или о поездках за границу никто не смел и мечтать.
Раньше в официальные командировки, как правило на выставку вооружений, авиасалон или что-нибудь в этом роде, ездил только директор. Случались и другие командировки. Могли посадить двух—трех человек в самолет на военном аэродроме, привезти в какую-нибудь южную страну, иногда без всякого оформления. Там, в чужой стране, в автомобиле привозили на точку, где эти люди разрешали техническую проблему, возникшую в разработанной ранее системе. Никаких экскурсий. Опять в машину, на самолет, и домой. Иногда после такой поездки у командировочного возникала неизвестная нашим врачам болезнь. Тогда весь институт боролся за его здоровье, создавая какую-нибудь небывалую кровать или хирургический инструмент. Но такие поездки относились к области экзотических случаев. К тому же тот, кто ездил за границу, ничего потом не рассказывал. Во-первых, потому что нельзя рассказывать, а во-вторых, потому что нечего.
В конце века выяснилось, что наше оружие и достижения в смежных с оборонной техникой разделах науки чуть ли ни единственный конкурентоспособный отечественный продукт на мировом рынке. Наши стали торговать оружием.
Когда на инженерную зарплату прожить стало невозможно, и Тани с Манями бедствовали, способный инженер, сидевший с ними за соседним столом, ездил в командировки в Китай и Индию. И сколько он получал, было неизвестно.
Инженеры института стали довольно резко разделяться на две категории: «чистые» и «нечистые». Разделение это было всегда, но особенно ясно оно обозначилось, когда основной работой стало выполнение китайских, индийских и подобных международных контрактов. «Чистые» ведут эти контракты (большей частью переделывают наши старые разработки), иногда ездят в Китай и получают валютные командировочные, надбавки и премии. Это, как правило, приличные инженеры, знающие свой прибор или умеющие хорошо писать технические документы. «Чистые», как толстовские счастливые семьи, похожи друг на друга: из Китая они везут женам, дочерям и любовницам жемчужные бусы и шубки из козьего меха, сыновьям – кожаные куртки и дешевые китайские тестеры, а для украшения квартир – разнообразные вазы, парные и непарные, и сандаловых Будд.
Представители «нечистых» значительно разнообразней. Но большая часть их состоит из людей непригодных к инженерному труду, преобразовавшихся из тех самых тупых студентов.
Глава 36
Как могло случиться, что Сергей Геннадьевич Зуев, кадровый специалист, плоть от плоти «почтового ящика», приросший к нему, знавший в нем все ходы и выходы, ушел из института?
Конечно, Сережа и «малое предприятие» при институте организовал, значит с основами предпринимательской деятельности познакомился. Но ведь все это «от работы», рядом, просто новый способ организовать ту же самую работу, чтобы получить за нее больше денег.
Конечно, Сережа наступившую бедность болезненно переживал, перед семьей ему стыдно было за свою несостоятельность как кормильца, и он искал выход. Но ведь пик бедности уже прошел. Зарплата поднялась. Появились поездки в экзотические страны, которые так нравились Сереже.
Конечно, сын крепко взялся за работу в новом обществе, сам не лоботрясничал и об отце подумал. Были конечно и веские причины, и конкретные предпосылки… И все же как могло случиться?! Нет, не пойму!.. А дело было так.
Генка приехал один, без Оли, поздоровался и потащил отца в комнату.
– Слушай, отец, хочешь подработать? – спросил Гена.
