- Ежели я вам противен... необразован... Козоедов! Иди садись, голубчик! Где нам, мужикам, с господами учеными охотиться? Освободим их от своего присутствия! Иди, милый! - Куда же вы? Что вы дурака корчите? - Ежели я дурак, то зачем вам беспокоиться?.. Пущай! Я и есть дурак... Прощайте-с... я домой... - А мы же на чем поедем? - На чем знаете... Коляска моя. - Да ты, тестюшка, белены, что ли, объелся? - крикнул Предположенский.
{01230}
Козоедов сел рядом с Отлетаевым и смиренно снял шляпу. - Ты с ума сошел? - продолжал Предположенский. - Вылезай из коляски! - Не вылезу. Прощай, зять! Ты человек образованный, гуманный, цивилизованный... А я... Что я? - А ты - дурак! Господа, что же это такое? Кто его раздразнил? Вы, доктор? Вы, чёрт вас возьми, вечно лезете со своим ученым носом не в свое дело! - Я для вас не тесть... Прошу не орать, - обиделся доктор. - Коли будете орать, так и я уеду... - И уезжайте! Велика потеря! Скажите пожалуйста! Доктор пожал плечами, вздохнул и полез в коляску. Мировой махнул рукой и тоже полез в коляску. - Мы вечно так, - вздохнул он. - Никогда у нас ничего не выходит... - Погоняй! - крикнул Отлетаев. Петр чмокнул губами, дернул вожжи, и коляска тронулась с места. Я и Предположенский переглянулись. - Стой! - крикнул я и побежал за коляской. - Стой! - Стой!- заорал Предположенский. - Стой, скоты! Коляска остановилась, и мы уселись. - Я тебе всё это припомню! - сказал, сверкая глазами, Предположенский и погрозил тестю кулаком. - Всё! До смерти будешь помнить этот день! До самого дома мы ехали молча. В душах наших радости высшего качества сменились самыми скверными чувствами. Мы готовы были слопать друг друга и не слопали только потому, что не знали, с какого конца начать лопать... Когда мы подъехали к отлетаевскому дому, на террасе сидела мадам Отлетаева и пила кофе... - Вы приехали? - удивилась она. - Что так рано? Мы вылезли из коляски и молча направились к воротам. - Куда же вы, господа? - закричала мадам Отлетаева. - А кофе пить? А обедать? Куда вы? Мы повернулись к крыльцу и молча, внушительно погрозили нашими огромными кулаками. Предположенский плюнул по направлению к крыльцу, выругался и отправился спать в конюшню.
{01231}
Дня через два Отлетаев, Предположенский, Козоедов, мировой, земский врач и я сидели в доме Отлетаева и играли в стуколку. Мы играли в стуколку и по обыкновению грызли друг друга... Дня через три мы поругались насмерть, а через пять пускали вместе фейерверк... Мы ссоримся, сплетничаем, ненавидим, презираем друг друга, но разойтись мы не можем. Не удивляйтесь и не смейтесь, читатель! Поезжайте в Отлетаевку, поживите в ней зиму и лето, и вы узнаете, в чем дело... Глушь - не столица... В Отлетаевке рак - рыба, Фома - человек и ссора - живое слово...
{01232}
КОТОРЫЙ ИЗ ТРЕХ? (СТАРАЯ, НО ВЕЧНО НОВАЯ ИСТОРИЯ) На террасе роскошной старинной дачи статской советницы Марьи Ивановны Лангер стояли дочь Марьи Ивановны - Надя и сынок известного московского коммерсанта Иван Гаврилович. Вечер был великолепный. Будь я мастер описывать природу, я описал бы и луну, которая ласково глядела из-за тучек и обливала своим хорошим светом лес, дачу, Надино личико... Описал бы и тихий шёпот деревьев, и песни соловья, и чуть слышный плеск фонтанчика... Надя стояла, опершись коленом о край кресла и держась рукой за перила. Глаза ее, томные, бархатные, глубокие, глядели неподвижно в темную зеленую чащу... На бледном, освещенном луной личике играли темные тени - пятнышки: это румянец... Иван Гаврилович стоял позади нее и нервно, дрожащей рукой пощипывал свою жидкую бородку. Когда ему надоедало щипать бородку, он начинал поглаживать и трепать другой рукой свое высокое, некрасивое жабо. Иван Гаврилович некрасив. Он похож на свою маменьку, напоминающую
