средства к существованию. А папа, дав всем разгон и всех назвав по заслугам, ложился, негодующий, на тахту с газетой, и все оставалось по-прежнему.
Вдруг подошло очередное сокращение армии и флота, которое ударило по нашей штатской семье – была закрыта газета 'Советский флот'. Отцов редактор отдела полковник Юрзанов переходил в 'Красную звезду' и брал с собой отца, но накануне перехода он дописал статью, встал из-за стола, потянулся, упал и умер. Отец остался без работы.
Тут мои родители решились на мужественный поступок. Отец пошел работать в исполком, в отдел учета и распределения жилой площади. К тому времени мы были очередниками района и могли через несколько лет получить квартиру. Стать очередником было очень тяжело, ставили на очередь до 3-х метров на человека, а 13, деленное на 4, давало больше трех. Но как-то все-таки отец добился, и нас поставили. Так вот, офицеров-пенсионеров, которые были москвичами-очередниками, приглашали на работу в исполком. Зарплату не платили, зато через год обещали дать квартиру. Отец стал расселять людей, в первую очередь из подвалов. Я хорошо представляю себе, как жили люди, потому что видел это сам. В нашем четвертом классе только у Лены Федосеевой была отдельная квартира. У нас было четыре семьи в пятикомнатной квартире, у всех примерно так же, а мой друг Юра Аубекеров жил в подвале, верхняя часть окон подвала была вровень с тротуаром улицы Чернышевского, а в некоторых комнатах совсем не было окон.
На одну отцову пенсию прожить было нельзя, матери нужно было искать работу, но так, чтобы Алеша был пристроен. Выход нашелся. Мама пошла на курсы воспитателей детских садов, где людям с высшим образованием за четыре месяца давали среднее педагогическое.
Мать училась на курсах с огромным удовольствием. Методику, конечно, изучать было скучно, но лепка, рисование, музыка, игры – это было как раз по ней. Четыре месяца прошли быстро, и мама получила диплом, окончив курсы лучше всех. Распределения не было, но мама, хоть и с трудом, нашла место. Начался кошмар – молодая воспитательница не справлялась с группой. Единственным, чем мама могла заинтересовать этих бандитов, были сказки. И мама спасалась, рассказывая сказки одну за другой. Говорят, некая мамаша тогда жаловалась заведующей, что сын не хочет ходить в сад и орет каждое утро: 'Надоели мне эти сраные сказки!' Но не боги горшки обжигают, мама овладела ремеслом и стала прекрасной воспитательницей. Прошло больше тридцати лет, но к маме до сих пор приходят ее бывшие девочки и мальчики.
Алеша был принят в мамин детский сад, а летом мама могла выехать на дачу вместе с садом и взять нас – Алешу с группой, меня – вместе с собой. То, что детей нельзя оставлять на лето в городе, родители мои знали твердо, и я это от них унаследовал.
Глава 6. НОВАЯ КВАРТИРА
Отец работал в исполкоме уже больше года и имел право получить квартиру. Ему предлагали, но родители отказывались – не хотелось заезжать вчетвером в двухкомнатную «хрущевку» с пятиметровой кухней. Наконец подвернулся приличный вариант – две изолированные комнаты, большая кухня, кирпичный дом. Правда, далеко, за Савеловским вокзалом. Теперь это удивительно вспоминать, все не так – и квартира мала на такую семью, и давали бесплатно, и район прекрасный, с парками, довольно тихий и близко к центру. Родители согласились, но исполком вдруг раздумал эту квартиру нам отдавать, потому что появился другой претендент в генеральском чине. Отец засел в своей выстраданной квартире, чтобы решительно не допускать в нее генерала, а мама выполняла вспомогательные функции, то есть перевезла семью. На новоселье на стене красовалась длиннющая газета с описанием двенадцати подвигов Маракла, героя, получившегося из Геракла и Марка. Мама в стиле героического эпоса описывала каждый шаг папы на пути к получению квартиры, включая и сидение в осаде: «Дорогой наш генераша, все равно квартира наша». Свою роль мама в эпосе отразила слегка, только чтобы подчеркнуть величие папиных достижений.
Семья наша покрепче стала на ноги. Отец работал международным обозревателем газеты 'Советская Россия', должность красиво называлась, но в загранкомандировки его не посылали. Мама перешла в детский сад под окнами новой квартиры – отец указал на этот детсад и сказал: 'Ты должна работать здесь'. Мама дождалась вакансии и перешла вместе с Алешкой. Детский сад оказался хороший, минздравовский, с дачей.
Мама стала настоящим педагогом и начала писать о детях и о семье. В первом ее произведении рассказывалось о дне рождения сына, о волшебной палочке, которая выполняла любые желания именинника, о том, что мама действительно устраивала на наши дни рождения. Этот рассказ в журнале выловили из общего потока редакционной почты и напечатали. Никакой протекции папа составить не смог. Мама пробивалась благодаря своему таланту, правда, отец не оставлял ее советами, поэтому теперь, через тридцать лет, мама любит порассказать о редакторском даре отца.
Постепенно мама приобретала имя – по радио ее рассказы читал Николай Литвинов, ее печатали «Известия», 'Советская женщина', «Крестьянка», 'Работница' – самые лучшие издания того времени. Интересно, что жена моя запомнила, как школьницей слышала по радио любимый мамин рассказ 'Остров Слоновой черепахи' в исполнении Литвинова: ' Где-нибудь, на каком-нибудь там Занзибаре или Мысе Доброй Надежды…' Печаталась мама под псевдонимом, после первых публикаций в «Известиях» ее попросили выбрать себе псевдоним.
Естественно, что мама ушла из детского сада и стала корреспондентом на договоре журнала «Крестьянка». Это означало, что зарплату ей не платили, и на службу ей ежедневно не нужно было ходить, но она ездила в командировки и получала гонорары. Зато она могла обслуживать мужа и двух сыновей, да и денег зарабатывала больше, чем в детском саду.
Конечно, обладая ярким пером и многочисленными талантами, мама не смела возомнить, что она на что-то способна без папани.
– Садись и записывай! – возглашал отец, указывая дланью на обеденный стол в большой комнате, в точности как Юрий Долгорукий указывает на Москву, которую, говорят, не он основал.
Папа объяснял маме, что в областном городе главный – обком, а в районном – райком, но если город областного подчинения, то райком городом не занимается, тогда главный в городе – горком, а так как мама едет в деревню, то ей все равно нужно в райком. Обращаться следует к третьему секретарю, так как он 'по идеологии', но в отдельных случаях нужно идти к первому и так далее. Мама записывала и восклицала:
– Как я тебе благодарна, как ты мне помогаешь.
Отец от этого еще больше надувался и обзывал маму тупицей, если она что-то не сразу понимала или не успевала записать.
Бывало, что я, попросив разрешения, сидел рядом и немел от восхищения – как значительны и умны были мои родители.
На самом деле отцовские указания были среднего качества, но расплачивалась за его ошибки мама. Так, однажды маме нужно было зимой ехать в глухую деревню в одной из поволжских областей. Выбрали они с отцом по карте ближайшую станцию, потом ближайший городок, в который со станции, наверняка, ходит автобус, а от городка до деревни было километров пятьдесят, так что, скорей всего, можно было добраться. На практике оказалось, что этот городок и искомая деревня принадлежат разным областям, и регулярного сообщения между ними нет. Маме не хотелось возвращаться и заезжать в деревню с другой стороны, из нужной области. Поэтому она нашла попутчиков – двух мужиков на тракторе с привязанными тросом санями, на которых была установлена будка. Договорилась за две бутылки – одну сразу, одну по приезде на место. Мороз был двадцать градусов, трактор тащился медленно, каждые полчаса останавливался, и мужики шли вдоль троса к саням и требовали вторую бутылку, на что мама отвечала: 'Не дам!' – и трактор тащился до следующей остановки. Мама добралась, собрала материал и потом весело рассказывала про это приключение. Ей даже в голову не пришло укорить чем-нибудь всезнающего отца.
Глава 7. РОДНЯ
Мы с братом знали, что у нас есть бабушка и дедушка, мамины родители, тетя Зина, мамина сестра, еще дядя, папин брат. Этими сведениями и ограничивалось для нас с братом понятие «родня». На всех родственников мои родители были обижены, отношений не поддерживали, и мы выросли с сознанием, что родственники у нас чисто номинальные. Помню, как-то с друзьями мы приехали в Питер, и я повел всю команду к тете Зине. Она нас радушно встретила, накормила, и мы ушли. Красота Зины, ее мужа и их детей произвели яркое впечатление на всех, и мой друг Яковлев вымолвил на улице:
– Да… Красивые у тебя сродственники!
Я был поражен его оценкой: как можно хвалить плохую Зину, ее плохого мужа и их плохих детей. Поэтому я, как человек знающий от своих мамы и папы всю правду, ответил Яку:
