поспешно принялась за дело. Несколько довольно неплохих, на мой взгляд, работ, в течение двадцати минут превратились в натуральный хоррор. Надеюсь, конопатому лекарю, обожающему инспектировать комнату в мое отсутствие, понравятся некоторые из сюжетов. Разложив их на сундуке сохнуть, отправилась снова мыть руки. Ну и пусть я сейчас обманутая, обиженная, злая и голодная, зато несломленная.
— Я принесла платье, — встретил меня в спальне приторный голосок Лотти, но я и сама это уже поняла.
Девушка бережно раскладывала на кресле нечто полупрозрачное, алое, с открытыми плечами, шнурочками по бокам и разлетающимся подолом. Блеск. В таком я, пожалуй, пошла бы только в одно место, к праздничному столу, когда мне вздумается встречать новый год в одиночку.
— Ох, какая красота, — притворно восхитилась я вслух и получила довольную улыбку служанки.
— Я помогу переодеться, — Лотти потянулась к моей любимой черненькой тунике, но я поймала ее ручки на полпути.
Потерпи, маленькая лгунья, шутка только начинается.
— Скажи, а оно теперь мое? — говорю, изо всех сил изображая волнение. Нет, я ни разу не актриса, но уже учусь.
— Да, — похоже, девушка искренне удивилась такому вопросу, но ответила очень уверенно.
— Совсем-совсем мое?
— Ну да… — вот теперь она как-то занервничала, глазки пока распахнуты так же наивно, но голосок дрогнул.
— И я могу делать с ним всё, что захочу?
Надеюсь, я сумела добавить в голос достаточно зловещего предвкушения?! Или нужно было добавить загадочности?! Ну и что же она так надолго замолчала, или пытается вспомнить, как ей велено вести себя в подобных ситуациях?!
— Конечно… — сделав над собой усилие, вежливо пролепетала юная аборигенка, но в её глазах промелькнула почти ощутимая паника.
— Тогда… — с ликующей интонацией торжественно провозгласила я, — раз оно принадлежит мне, и я могу делать с ним все, что хочу, я его… — делаю продолжительную и многозначительную паузу, — дарю тебе.
Полюбовавшись вдосталь на ее ошеломленное личико и беззвучно хлопавшие губы, я ласково потрепала девчонку по щечке и великодушно закончила:
— И не вздумай отказываться или благодарить. Я же сразу увидела, как оно тебе нравится. Вот и будешь носить по праздникам… в память обо мне. Ты хорошая и добрая девочка, заслуживаешь немного радости в жизни. Я уверена, что новенькой служанке в этом проклятом дворце платят жалкие гроши… самой тебе никогда такое не купить. А повелители вряд ли подарят, рассмотрела я, какие они жестокие и бездушные. Ну, все, успокаивайся, и пойдем гулять, мне и в этом наряде хорошо.
Я независимо одернула тунику, с которой только пять минут назад смыла пятнышки краски и решительно шагнула к двери.
— Но… Таресса… вы должны надеть это платье!
Ну, вот тут ты глубоко ошибаешься, милая, никому и ничего я в этом мире не должна! Но ответ приготовила заранее, и сейчас ты его услышишь.
— И не уговаривай! Я его подарила тебе, а подарки назад никогда не беру! Нет, нет и нет! Слово зейры! — полуобернувшись, я с самым миролюбивым выражением следила, как она начинает бледнеть.
— Ну не расстраивайся, все будет хорошо. Если эти злые повелители спросят, так и скажи, что я сама тебе его подарила. А я от своих слов никогда не откажусь.
От расстройства моим неожиданным поступком девчонка даже не заметила, что я пару раз помянула повелителя во множественном числе и не стала протестовать или спорить. И это лишнее доказательство того, что я сделала правильные выводы насчет двойников и о том, что все они тут — одна команда, слаженно и умело играющая против несчастных попаданок.
Я распахнула двери и решительно вышла в безлюдный и тихий зал. Все понятно, коллег уже развели по камерам. А по-другому я просто не могу называть эти удобные спальни, для меня всегда место, где человека запирают против его воли, будет именно камерой.
Глава 13. Судьба делает оверкиль
Лотти всё же побежала за мной следом, и даже про платье больше не заикалась. Вообще ни про что не заикалась, показывала дорогу и молчала. А выведя меня через явно черный вход в сад, кивнула на дорожку, ведущую к виднеющейся между кустами беседке, буркнула, что гулять можно там и исчезла.
Побежала жаловаться… или инструкции новые требовать, хмыкнула я и медленно пошла по посыпанной чистым желтым песочком дорожке. День заметно клонился к вечеру, красноватое разбухшее солнце висело низко над дальними холмами, от кустов и деревьев протянулись расплывчатые длинные тени.
Этот сад мне нравился. В нем все было именно так, как любила я. Вольготно раскинувшиеся кусты, мелкая, кудрявая травка спорыш вместо модного в моем мире стриженного под арестантов газона, усыпанные спелыми яблоками и грушами деревья чуть в стороне от дорожки…
Мне вдруг так захотелось пойти к ним, поднять с травы чуть мятую сочную грушу…
Я с тоской оглянулась на беседку, определенно меня там кто-то ждет, и этому кому-то очень не понравится мое самовольство. Но с другой стороны… Лотти ведь не сказала точно… а просто разрешила там гулять, и догадка про сюрприз — это моё личное предположение. Значит, никаких претензий ко мне за то, что пошла немного не туда, быть не может, бормотала я, решительно сворачивая с дорожки к яблоням.
На полу, как ни странно, груш и яблок валялось совсем немного, и из этого следовало, что их недавно собирали. Я подобрала огромную грушу, обтерла краешком многострадальной туники и с аппетитом съела, впервые за последний час забыв про утопленную рыбу. Потом съела еще одну, оглянулась, ища, куда бы запулить огрызок, и увидела неподалеку в траве ярко-синее пятнышко.
Не знаю, нашелся ли бы человек с железной выдержкой, способный развернуться в такой момент и уйти, не рассмотрев находку… я к таким не отношусь. Поэтому выпустила из руки огрызок и пошла на синий маячок как бабочка на свет фонаря. И уже через минуту держала в руках маленькую выточенную из дерева куколку в нарядном платьице из синего шелка. Очень земного покроя платьице.
По сердцу словно ледяной ветер пронесся. Значит, все-таки рожают они детей, женщины из гарема. И тогда я начинаю не просто не любить, а дико ненавидеть тех, кто разлучает матерей с детьми. Может, это оттого, что самой не досталось материнской любви, но у меня к такому всегда было резко отрицательное отношение.
Я спрятала куколку за пояс и медленно поплелась назад, фруктов как-то разом расхотелось. Выйдя на дорожку, свернула к беседке, и сразу обнаружила, что гуляю уже не одна.
Бежавшего впереди меня по дорожке мужчину я узнала по спине, слишком хорошо ее рассмотрела, когда он в ярости уходил из моей комнаты позапрошлой ночью. Если честно сказать, даже немного полюбовалась на нее, вопреки своему сердитому настроению. Мужских спин, накачанных и не очень, мне довелось видеть немало, в жаркий полдень, придя к раскопу сказать, что повариха велела звать на обед, видишь перед собой именно их. Не менее пары десятков загорелых, блестящих от пота мужских спин. Но стройных и широкоплечих, как у спортсменов, среди них обычно дефицит.
А у моего гостя спина была красивая… я и сейчас не могу глаз оторвать. И ноги хороши, длинные, ровные.
Так, а с чего это я вдруг на мужские ноги заглядываться начала, вдруг возник в голове резонный вопрос, если мне от них, кроме неприятностей, ничего не светит? Или это у них тут груши такие… галлюциногенные? Так нужно тогда за собой проследить потщательнее, особенно теперь, когда мои
