- Да трофейная зажигалка выпала пока я прыгал по завалам.
- Тогда держи!
Григорий высунулся из воронки, чтобы бросить самодельное кресало, а сержант в этот момент повернул к нему голову.
- Ты чего не ловишь? – возмутился Шелехов, когда тот не поймал брошенный ему предмет.
- Григорий Пантелеевич? – ошарашенно спросил его сержант.
- Ну?
- Не признал меня?
- Нашёл время загадки загадывать…
- Это я Пашка Лисинчук!.. Мы же с тобой работали на шахте в Сталино!
- Вот так встреча.
«Фрицы» снова поднялись в атаку, и только отбив её давние знакомые смогли упасть рядом в какой-то окоп и поговорить. Траншея оказалась немецкой, узкой и глубокой. Чтобы разойтись с ранеными приходилось протаскивать встречные носилки между ногами стоящих впереди.
- Поговорить не дадут! – возмутился Павел и дал короткую очередь из трофейного автомата. – То немцы, то эти…
- Радуйся што жив! – буркнул Григорий, устало привалившись к стенке траншеи.
- Где тебя носило столько лет?
- На Севере…
- Понятно, - кивнул понятливый Лисинчук, - а как там?
- Хуже не бывает!
- Даже тут?
- Здесь мы хучь на равных. Меня могут убить, но и у меня автомат…
Через мостик над железной дорогой прислуга на руках пыталась перетащить пушчонку. Бывшие шахтёры вылезли из траншеи и впряглись сами.
- Земля вся сковыряна от бомбёжек и артобстрелов, - с чувством сказал Григорий, - нет живого места…
- Перетащим! - пыхтел Павел и напрягал на руках бугры мышц.
- Воронка на воронке.
- И пушка неудобная зараза…
Слух у всех был напряжён и болезненно ловил каждый шорох.
- Вот… Летит!
- Ложись!
Солдаты кубарем покатились в стороны, потом нырнули ещё глубже, в какую-то яму, руками во что-то липкое… Грохот разрыва, на головы падает комковатая земля.
- Пронесло. – Сказал Пашка вставая.
- Ить яма чей-то разрушенный сортир. – Усмехаясь, определил Григорий.
- Теперь вонять долго будем, - с отвращение сплюнул Лисинчук, - где тут отмоешься…
За день красноармейцы отразили ещё несколько атак. Из роты в живых осталось примерно треть бойцов. Ближе к ночи они закопались в землю недалеко от немцев.
- Вылезти и встать нельзя - убьёт гадёныш.
- А тебе зачем вставать? – поинтересовался Григорий, который сидел на корточках с закрытыми глазами. – Жив и ладно…
Следующее утро выдалось прохладным, солнышко светило ярко, приветливо, но не грело. На голубом небе не наблюдалось ни облачка, ни тучки.
- Вперёд! – раздался крик взводного.
- Нужно одним броском проскочить нейтральную полосу. – Сказал Лисинчуку Григорий.
- Зачем каждый день начинать с контратаки? – ругнулся тот и рванул как заяц.
Григорий перебежками затрусил за ним, искренне надеясь, если пулемёты отсекут нападавших переждать в воронке.
- Осталось совсем немного… - успел обрадоваться он.
Неожиданно сзади раздался громкий хлопок. Толчок в спину легко поднял его в воздух. Он отлетел в сторону и в сотую долю секунды успел подумать:
- Конец!…
Очнулся Григорий в глубокой воронке. Кругом ни души, только в воздухе клубы дыма и порхающие штабные бумажки…
- Левая рука кровоточит…
Он с трудом дополз до своих окопов и мешком свалился вниз. В траншее кровь стояла по щиколотку, на бруствере лежала нога в сапоге с обрывками штанины. Дальше бесформенный комок из шинели, костей и мяса, от которого в холодном воздухе поднимается лёгкий парок и исходит непередаваемый запах ещё тёплой крови. По шинели Григорий узнал погибшего:
- Наш солдат, тащивший недавно пушку.
Казалось, что даже ветер состоял из осколков и пуль. Чтобы чем-нибудь занять время и забыться, соседи играли в выдуманную Лисинчуком игру: двое выставляли из ямы оружие прикладом кверху:
- Чей скорей разобьёт, тот выиграл…
Много винтовок и автоматов осталось от прошлых боёв, они валялись на земле разбитые, уже не годные для дела. Своё оружие бойцы берегли, как зеницу ока: обертывали портянкой затвор, чтобы уберечь его от туч пыли, поднимавшейся во время артиллерийского обстрела.
- Автомат гарантия нашей жизни при неизбежной встрече с врагом.
- Гарантия, но ненадёжная!
Развлечение быстро надоело и Григорий, внутренне волнуясь, спросил Павла:
- Как нашего командира роты зовут?
- Михаил.
- А как по батюшке и фамилия?
- А ты чего интересуешься?
- Нужно…
- Григорьевич. – Сказал сержант и признался: – Кошевой. Хороший парень.
- Вижу.
- Выйдем из боя, я ему про тебя расскажу, как мы вместе на шахте пахали.
- Даже не вздумай!
- Чего вдруг?
- Он мой сын…
- Вот так фокус!
Только отбив очередную атаку фашистов Григорий смог рассказать боевому товарищу историю своей жизни до приезда в Сталино.
- Да дела, - присвистнул Пашка. – Я бы откровенно всё рассказал.
- Боюсь, - честно сказал Григорий, – как он отреагирует на отца врага-народа?
- Что тогда делать будешь?
- Просто буду воевать рядом... Помогу выжить, а там поглядим.
- Выжить нам будет проблематично!
… Наивная надежда Григория переправиться на другой берег Волги после разговора с сыном провалилась. Во-первых, самого разговора не случилось, в последний момент он испугался. Во-вторых, на следующий день после того как Чуйков принял командование 62-й армией, он приказал никого не переправлять на левый берег.
- Раненым давать по стакану водки и пусть обозначают передовые позиции. – Велел беспощадный генерал.
Некоторые из них не могли даже винтовку поднять. Заживо сгнивали на поле боя, хотя к Григорию это не относилось. Несмотря на ранение, он остался в роте Кошевого и старался держаться к сыну ближе, чтобы помочь тому выжить.
