лозунгами, а потому что надо!.. Так, видимо, ходили умирать и предки наши на Куликовом поле либо под Бородино.
Снаружи была слышна густая матерная брань мужиков из пополнения, которое проходили мимо землянки санчасти и чем ближе они подходили к передовой, тем быстрее мат переходил в хриплый вой пока пули и осколки не затыкали орущие глотки…
Однажды февральской ночью Косикову поручали замещать раненого телефониста у штабного аппарата. Связь была примитивная и разговоры по всем линиям слышались во всех точках, так Сергей узнал, как разговаривает командующий армии с командирами дивизий:
- Вашу мать! Вперёд!!! Не продвинешься - расстреляю!.. Вашу мать! Атаковать! Вашу мать!
Из высших сфер ночью поступил приказ:
- Взять проклятое Капище!
Утром полк обречённо штурмовал полустанок, теряя множество людей. Пополнения шли беспрерывно, в бойцах дефицита не было. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым нужен постельный режим и усиленное питание на три недели.
- Вперррёд!!! – услышал Сергей визгливый голос командира полка. – В атаку!
Он только что вышел из землянки командного пункта и со смаком курил после ночной смены у телефона. Дородный подполковник Метёлкин распекал грустного командира батальона. Рядом стоял лейтенант Ваулин, который, видя это вопиющее безобразие, воскликнул:
- Нельзя же так гробить людей!
- Ты куда лезешь?
- Там же кругом пулемёты!
- Что за разговоры при подчинённых? - сразу же подключился политрук.
- Когда мы научимся ценить солдата…
- Лейтенант, - с угрозой сказал подскочивший особист, - за такие слова под трибунал пойти можно…
- Лучше под трибунал, чем видеть такое!
Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, на следующий день засвидетельствовал:
- Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе.
Тут же штабной писарь заполнил уже готовый бланк, куда надо только вписать фамилию, и готово:
- За проявление трусости лейтенант Ваулин направляется в штрафную роту сроком на три месяца!
... Атаки на Капище продолжались своим чередом. Окрестный лес напоминал старую гребёнку: неровно торчали острые зубья разбитых снарядами стволов.
- Когда земля-матушка отойдёт от войны? – задумчиво глядя на погибший лес спросил старшина.
- А отойдёт ли?
Свежий снег успевал за день почернеть от разрывов. Советские войска всё атаковали, и с тем же успехом. Тыловики оделись в новенькие беленькие полушубки, снятые с сибиряков из пополнения, полегших не достигнув передовой, от прицельного обстрела.
- Чего добру пропадать! – одобряли подобные действия солдаты.
- Мёртвым греться не надо…
Трофейные команды из старичков без устали ползали ночью по местам боёв, подбирая оружие, которое кое-как чистили, чинили и отдавали вновь прибывшим.
- Всё должно идти как по конвейеру. – Сказал заметно заматеревший Сергей.
- На то она и война! – согласился старшина.
И все-таки Капище взяли. Сперва станцию, а потом деревню, вернее место, где она когда-то была. Пришла дивизия вятских мужичков, низкорослых, кривоногих, жилистых и скуластых.
- Эх, мать вашу!.. Была, не была! - полезли они на немецкие дзоты, выкурили «фрицев», всё повзрывали и продвинулись метров на пятьсот.
Как раз это и было нужно. По их телам в прорыв бросили стрелковый корпус, и пошло дело. В конце февраля запустили в прорыв дивизион Косикова - шесть больших, неуклюжих пушек, которые везли трактора. Больше пустить побоялись, так как в случае окружения вытащить эту тяжёлую технику не представлялось возможным.
- Давай посмотрим, - предложил Косиков, - за что такой сыр-бор!
- Было бы что смотреть! – пробурчал старшина.
Железнодорожная насыпь ещё подвергалась обстрелу - правда, теперь не из пулемётов, а издали, артиллерией. Переезд надо было преодолевать торопливо, бегом. И всё же только сейчас Сергей полностью оценил жатву, которую собрала ненасытная смерть.
- Раньше мне это место виделось в «лягушачьей перспективе». - Сделал Косиков очевидный вывод. - Проползая мимо, я не отрывал носа от земли и видел только ближайшего мертвеца.
- Вот теперь порадуешься…
Встав на ноги, как подобает царю природы, Сергей ужаснулся содеянному на этом клочке болотистой земли злодейству:
- Хорошо поработала смертушка!
- Сколько же народа здесь наваляли? – оглянулся удивлённый старшина. - Трупами забит не только переезд, они валяются повсюду.
Тут были и груды тел, и отдельные душераздирающие сцены. Моряк из морской пехоты был сражён в момент броска гранаты и замёрз, как памятник, возвышаясь со вскинутой рукой над заснеженным полем.
- Как живой стоит!
- Даже медные пуговицы на чёрном бушлате сверкают в лучах солнца. – Заметил Косиков.
Пехотинец, уже раненый, стал перевязывать себе ногу и застыл навсегда, сражённый новой пулей. Бинт в его руках всю зиму трепетал на ветру, как спущенный флаг.
- Тут, наверное, настоящий слоёный пирог из мертвяков! – присвистнул старшина.
- Только не съедобный…
Через несколько дней после прорыва наступила оттепель. Снег стаял на удивление быстро, и открылось всё, что было внизу. У самой земли лежали убитые в летнем обмундировании - в гимнастёрках и ботинках. Это были жертвы осенних боёв 1941 года. За прошедшее время они изрядно разложились. На них рядами громоздились морские пехотинцы в бушлатах и широких чёрных «клёшах».
- Чего они все такие заросшие? – удивился старшина.
- После смерти ногти и волосы продолжают расти! – вспомнил Косиков слова Алексея.
- Чё, правда?
- А ты сам посмотри на их руки…
Моряки действительно обильно обросли волосами, и казалось, их сантиметровые ногти на скрюченных пальцах хотели выкопать, наконец, могилу для хозяина.
- А кто выше лежит? – присмотрелся напарник и ковырнул сапогом. – Не помнишь?
- Сибирское пополнение…
Сибиряки в полушубках и валенках, шедшие в атаку в январе лежали плотно, как летние опята на поляне.
- О глянь, политические! – воскликнул замызганный красноармеец.
- Бедняги…
Выше громоздились труппы политбойцов в ватниках и тряпичных шапках, которые выдавались в блокадном Ленинграде.
- Большинство из них даже стрелять не умело…
- Военному мясу стрелять не обязательно!
На блокадниках валялись тела в шинелях, маскхалатах, с касками на головах и без них. Здесь
