добиваться справедливости. К одиннадцати часам запал митинга как бы угас: люди пришли к горкому, никого здесь не нашли и теперь не знали, что делать.
- Пойду домой! – решила молодая женщина и даже сделала несколько шагов в сторону.
Тем временем появились солдаты. Они расположились цепью между фасадом здания и толпой, вошли в здание горкома. На балконе появилось несколько офицеров в полевой форме с красными, загорелыми лицами:
- Видно, что только с учений. – Сказал мужчина с военной выправкой.
- Бывший военный… - сообразила Шелехова и остановилась.
Один солдат был с рацией за спиной и с наушниками. В боковом проулке виднелась мощная полевая радиостанция.
- Военные держат связь с командованием, возможно, и с самим «верхом». – Комментировал стоящий рядом мужчина.
- И что с того? – не поняла Саша.
- Нужно уйти с площади от греха подальше...
- Ничего плохого ведь не случится?
- Посмотрим.
В это время полковник наклонился с балкона, с усилием опираясь на перила. Лицо его сильно побагровело. Он что-то крикнул вниз цепи солдат. Шелехова с ужасом поняла, что с последним предупреждением к толпе обратился командующий новочеркасским гарнизоном Олешко и через секунду прозвучал роковой приказ: «Огонь!»
Хором заработали автоматы. Фасад здания тут же заволокло белым пороховым дымом. Очереди били пока что вверх. Толпа шарахнулась в стороны, но тут же замерла. Кто-то истошно закричал:
- Бежим!
Александра взглянула на часы. Мозг автоматически отметил время – 12 часов 31минута. Сбоку раздались испуганные голоса:
- Не бойтесь!.. Они стреляют холостыми!
- Они не посмеют!
В этот миг с правого фланга цепи ударил характерный звук боевых выстрелов; злобная с оттяжкой очередь. Толпа ахнула, люди бросились врассыпную.
- На площади было человек шестьсот, ну уж не больше тысячи. – На бегу подсчитывала Шелехова. – Но могут смять…
За спиной толпы оказалась метровая изгородь сквера у памятника Ленину. В условиях бегства это оказалось серьёзной преградой. Люди падали, бежавшие следом топтали упавших.
- Стрельба продолжается. – Отметила Саша и оглянулась по сторонам.
Вокруг, пригибаясь, бежали люди, многие были окровавлены. На цветочной грядке неподвижно лежала женщина в праздничном платье, оторванная рука валялась невдалеке.
- Ей уже не поможешь… - крикнул на бегу предупреждавший её мужчина.
- Да, да! – повторила Шелехова и посмотрела на бесстыдно задравшееся платье.
Она припустила вдогонку за своим ангелом-хранителем. Ажурная ограда сквера под напором толпы рухнула, люди разбегались, топтали упавших, раненых и убитых.
- Спасите! - истошный вопль повис над площадью.
Страха у Александры почему-то не было: только недоумение и возмущение происшедшим. Оглянулась на площадь: на жгуче-белом асфальте лежали тёмные тела – картинка из учебника истории «Кровавое воскресенье».
- Чёрно-вишневые лужи крови на раскалённом асфальте пучатся, - изумилась она, невольно притормозив, - как будто кипят...
Недалеко стояла бочка с квасом. Из пробитых пулями отверстий хлестал пенистый напиток. Пули летели вдогонку убегавшим, рассыпаясь по раскалённой площади и разрывая человеческую плоть.
- Видимо, - на мгновение остановился мужчина, - план расстрела был продуман заранее и в деталях...
- Почему?
- Вон уже подогнали грузовые и санитарные машины.
Пожилой мужчина пробегал мимо них. Пуля попала ему в голову и мозги моментально разляпались по цветочной вазе.
- Мать в магазине носит грудного убитого ребенка. – Фиксировало заторможенное сознание: - Убита парикмахерша на рабочем месте…
Невдалеке лежала девчушка в луже крови. Ошалелый майор встал в эту лужу. Ему крикнул раненый в последнюю минуту спутник Шелеховой:
- Смотри, сволочь, где ты стоишь!
Майор здесь же пустил пулю себе в голову.
- Позор! – подумала Саша и остановилась в проулке.
Когда огонь прошёл смертоносным шквалом, на площади остались лежать мужчины, женщины и подростки, Раненые громко стонали, девушка с развороченным пулей коленом застыла на асфальте и глядела на рану широко открытыми глазами. На залитой кровью площади, как проклятие, белели детские панамки, втоптанные в грязно-красное месиво.
- Глянь Кузьминична, - сказала дородная женщина своей соседке, - что это такое?
- Детей постреляли!
Они вышли из тенистого двора, где прожили всю жизнь, и с изумлением смотрела на творимые безобразия.
- Вон две девочки убитые, - всплеснула руками Кузьминична, - и там кто-то лежит на земле.
- Пойдём от греха подальше! – товарка потянула её в спасительную глубину двора.
Шелехова помогла подняться раненому мужчине и поспешила с ним в боковую улицу, чтобы выйти из сектора обстрела. Предложила отвести его в госпиталь. Раненый испуганно возразил:
- Там меня засудят!
- Разве так можно? – спросила ошарашенная Саша.
- Достреляют гады!.. – прохрипел бывший военный. - Веди домой, у меня жёнка медик!
- Вам надо в больницу…
- Домой!
Она отвела его домой. Затем вернулась в общежитие. В вестибюле толпились недоумевающие, напуганные слухами о расстреле жители. Перед ними разглагольствовал человек в штатском. Он говорил о «тысячных толпах хулиганов».
- Разбиты все витрины на Московской. Разве можно бить стекла? – возмущался он, прощупывая взглядом слушателей.
- А людей убивать можно?! – сорвалась Александра, зло посмотрев на него.
Все люди оглянулись на Шелехову и мгновенно расстояние между ними увеличилось. Возникла немая сцена. Она поняла, что выглядела страшновато: платье в крови – того раненого, которому помогла, на лбу глубокая царапина неизвестного происхождения, отчего вся щека в крови.
- Нужно переодеться! – решила Саша и поспешила в свою комнату.
Медсестра Ирина Купцова, с которой они делили комнату, оказалась дома. Проверка, проведённая дежурными по общежитию через десять минут, прошла благополучно:
- Все должны оставаться на своих местах.
- Ага…
Немедленно после неё они поспешили в город:
- Нам нельзя отсиживаться. – Сказала подруге Саша, торопливо переходя улицу. - Необходимо всё видеть лично: вот история без прикрас и фальсификации.
- Ну ты загнула…
Весть о расстреле немедленно облетела всех и вызвала, видимо, неожиданную для властей реакцию: остановилось большинство заводов, улицы переполнились народом.
- Ого, сколько их!
