— Доброе утро, — улыбается и снова утыкается в книгу, протягивая руку за печеньем.
Глубокий вдох. Спокойнее…
— Радим! — четко говорю я. — Ты сегодня неправильно выглядишь. Не одет, не причесан и не мыт, скорее всего.
Он выуживает из тарелки обычное печенье, такие больше любит. А я больше люблю ореховые.
— Разве? — недоуменно уточняет, разглядывая добычу.
— Да! Я сказала — неправильно! — напираю, повышая голос.
Так, вот теперь его внимание полностью переключено на меня. Прекрасно!
— И как же я должен сегодня выглядеть? — уже с интересом спрашивает и, мимоходом посмотрев на печенье, бросает его назад в блюдце.
— Ты должен быть вымыт, причесан, красиво одет. Должен стоять посреди комнаты в самой своей привлекательной позе, улыбаться. Должен ответить на все мои вопросы вежливо и подробно. Должен эээ показать мне зубы, чтобы я убедилась, что выбираю для своего потомства лучшего отца из всех возможных.
Через несколько секунд полной тишины книга летит на кровать, а Радим поднимается. Медленно, очень картинно идет, почти скользит по полу движениями, полными хищной грации, словно зверь сквозь лесную чащу пробирается. Останавливается вплотную, гипнотизируя взглядом.
— Я согласен все это проделать, — глухо звучит голос с восхитительными рычащими нотками, от которых тут же дыхание замирает. — Только у меня предложение. Может, пункт про одежду… изменим и я наоборот, разденусь совсем? Что-то мне подсказывает, что это куда более лучше… впечатляет.
Как можно отказать ему в такой небольшой просьбе? Конечно, я согласна!
Он тут же притягивает меня к себе одной рукой. И целует. Каждый раз, когда целует, случается одно и тоже, до сих пор. Мир вокруг расплывается, словно исчезает совсем. Есть только мы. Вот так это происходит: раз! — и никого.
