«служение». Что его заменило?
Намереваясь в 1997 году заняться публичной политикой, он, напомним, заявил буквально следующее:
— Я всю жизнь занимался тем, что мне нравилось. Я двадцать пять лет занимался науками. Мне это очень нравилось. Семь лет — бизнесом. Мне это нравилось. Год я занимался непубличной политикой. Мне это тоже нравилось. Я должен проверить свои ощущения. Мне кажется, что мне понравится заниматься публичной политикой.
Ключевое слово здесь — «нравится». Свою деятельность он мыслил именно сквозь призму этой категории, через самореализацию. Мир вокруг, в частности нашу страну, свою родину, он воспринимал исключительно функционально, как площадку для личностного роста. («Это просто мои убеждения, которые я пытаюсь яростно отстаивать перед теми, к кому я обращаю эти убеждения. В этом смысле я не несу никакой персональной ответственности, кроме как ответственность за то, что глубоко переживаю за происходящее в России».) Собственные идеи, убеждения и проекты были для Березовского главной ценностью. В этом отношении очень характерно, какое место в его высказываниях занимало понятие Бога.
«Понятие Бога — наиболее значимое понятие во внутреннем пространстве Березовского (особенно это заметно на тематическом фоне “система принятия решений”), — писали мы в 1999 году. — При этом Березовский ни разу не упомянул ни одной конкретной религии или религиозного течения. Следовательно, понятие Бога не связано во внутреннем пространстве Березовского ни с одной из традиционных религий.
Противоречия здесь нет, дальнейший анализ показывает, что Бог Березовского далек от традиционных религиозных представлений. Скорее это Бог Лапласа, который, зная начальные условия для каждой частицы и законы движения, может вычислить судьбу Вселенной. “Я никогда не выстраиваю ненадежных систем” — это принципиальная позиция Березовского. Бог Березовского — это прежде всего универсальная мобильная структура, развивающаяся “надежная система”. При этом сам Березовский выполняет функции активного творца этой структуры».
В тот момент когда политическая элита страны во главе с Владимиром Путиным потребовала от Березовского поумерить аппетиты своего эго, он воспринял это как попытку ущемить базовые ценности, которые он пестовал годами. Это объясняет его жесткую, непривычно бескомпромиссную реакцию на давление властей в начале 2000-х и дальнейшие, правда, не слишком успешные действия в эмиграции. Если страна за Путина, с которым разгорелся экзистенциальный конфликт, — тем хуже для страны.
В покаянном письме, опубликованном год назад на Прощеное воскресенье, Борис Березовский в очередной раз повинился перед родиной за выдвижение Владимира Путина в президенты. «Больше мне себя винить перед Россией не в чем» — характерно, что эго Березовского помешало ему заметить, что открыто заявленная в покаянии гордость выглядит не очень уместно.
Березовский был живым воплощением потребительского отношения к своей стране и к ее политике, которое не вполне изжито до сих пор. С уходом Березовского из жизни эпоха не закончилась — просто потому, что это случилось на восемь лет раньше, с его уходом из реальной политики. Но смерть опального олигарха — предвестие конца переломного поколения. Далеко не все его представители соглашались с политической позицией Березовского, часто его осуждали, но многие теперь неожиданно оказались среди оплакивающих. Именно эти люди в первые дни после кончины создали в интернете образ чуть ли не «самого человечного человека». Их связал невидимой, но крепкой нитью опыт жизни в СССР, осмысленный как травматический и дававший моральное право не любить свою страну. Национальная травма, если когда-то и была, окончательно перешла в разряд фрустраций: отвращением к «совку» нелюбовь к России уже не прикрыть.
Я обещал, но не обещал выполнять
Геворг Мирзаян
Несмотря на принесенные Тель-Авивом извинения, Анкара продолжит проводить антиизраильскую политику в регионе
Коллаж: Александр Козлов; Фото: EPA, East News
В пятницу 22 марта израильский премьер Биньямин Нетаньяху позвонил своему турецкому коллеге Реджепу Эрдогану и принес извинения за гибель в 2010 году турецких граждан при штурме гуманитарного конвоя, пытавшегося прорвать блокаду Газы. Этот шаг был воспринят большинством мировых СМИ как израильско- турецкое примирение и сигнал о возобновлении стратегического сотрудничества между двумя странами. Учитывая нестабильность ситуации на Ближнем Востоке и общие интересы у Анкары и Тель-Авива, такое развитие событий могло бы быть весьма плодотворным. Однако оно вряд ли состоится.
Выхода не было
Трехлетняя принципиальная позиция израильского МИДа, называвшего гуманитарный конвой «турецкой
