корабль. И они все это знают. И ты скоро узнаешь.
Если б ты был человек, я бы…
Что ты бы?
Я бы сходила с тобой к морю… Магдала осеклась, а корабль хрипло, железно и скрипуче рассмеялся.
Ох, к морю, вздыхал он и хрипел. Ох! Я и сам уже море, девочка. Что оно – море?
Шумит, выдавила совершенно смущенная Магдала. Оно шумит и успокаивает.
Море глубоко, вдруг почти человеческим голосом сказал корабль. Море высоко, далеко и глубоко. Пойдешь налево – там то, что было, пойдешь направо – там то, чего уже не будет никогда, а что прямо и сзади, то знает капитан. Ка-пи-тан. Ка-пи-танннн!
– Спишь, Магдала?
Это был Атилла. Он нарочно хмурил брови:
– Вахтенному спать нельзя.
– Я не сплю, – отвечала Магдала. – Это ведь колокол?
– Да, склянки. А я думал, ты с открытыми глазами уснула.
– Со мной говорил корабль… Но я не спала, я же не спала, да? Это же я в колокол ударила, все как надо?
– Все как надо. Но вахта твоя кончилась, так что можешь идти отдыхать. Вольно.
– Ага, – сказала девушка невпопад.
Корабль не снился ей. Он был здесь. Он стоял за плечом Атиллы, сопел своим пламенным дизелем, сторожко следил, куда пойдет маленькая сухопутная рыбка Магдала – направо или налево?
Магдала пошла налево. Ей хотелось спать и не хотелось, утро только занялось. Она спустилась и поднялась, сонно брела по коридору, повернула куда-то, наконец толкнула какую-то тяжелую дверь и опять оказалась на палубе. И увидела Силему.
Далеко – чуть ли не на горизонте, и в то ж время так близко и ясно, что сомнений не было никаких. В городе, понятное дело, было раннее утро, фонари на причале еще не потушили, над лужами поднимался парок.
Силема качалась и приближалась, качалась и удалялась.
Магдала на совсем уже подгибающихся ногах добрела до перил.
Внизу весело пенилась бирюзовая волна.
«Морская птица» шла к Гибралтару, что угодно могло быть по левому борту (Магдала пощупала руки – да, по левому), что угодно, но только не Силема.
Силемы быть не могло.
Но Магдала видела то место, тот причал, на котором она стояла неделю или две назад, видела временами так отчетливо, что даже могла разобрать, плакаты какого фильма были наклеены на тумбе. И дом, в котором живут тетя Элспет и дядя Сержио. Да вон же их окно светится…
У Магдалы перехватило дыхание. Ее почти потянуло туда, за борт, – не к тетке, понятно, но домой, и в шуме и плеске воды, в звуке корабельного хода ей послышался ехидный смешок.
Что-то тяжелое хлопнулось на палубу, что-то холодное тронуло щеку.
Птица?
Магдала шарахнулась назад от ограждения: это кок-доброволец, одной рукой он прижимал к груди толстенную книгу в кожаном переплете, другой осторожно похлопывал обалдевшую Магдалу по щеке.
– Эй! Не спи!
– А я не сплю. Там… Силема. Мой город, Себас, откуда я поплыла с вами, ты видишь?
Он косо взглянул на горизонт, покачал головой:
– Не-а. Это Каштел-душ-Сантуш, – и улыбнулся во весь рот. – И так всегда.
– Где?
Он осторожно повернул ее голову.
Быстро светало, сквозь Силему отчетливо проступали очертания другого пирса, другое было побережье, но и Силема тоже была, наплывала, голова кружилась, и чайка хихикала.
– Пойдем, я тебя вниз провожу, – сказал Перейра. – А то мне как раз на камбуз пора, а тебя, кажется, корабль совсем укатал.
– Я вахту стояла, – сказала Магдала. – Ну, знаешь, чтобы посмотреть, как это бывает.
– С полуночи? – кивнул Себас, утаскивая ее за руку в теплое корабельное нутро, ссыпаясь вместе с нею по ступенькам. – Она самая тяжелая, и сны после нее всякие… Но эту Силему свою, между прочим, ты отсюда всегда увидеть сможешь.
– Что?!
– А что. – Юный повар пожал плечом, перехватил книгу половчее. – Люди подолгу в рейсе, мне сам капитан Бек объяснил, а на ходу по левому борту посмотришь – и видно родные края, прям вот как сейчас.
– Ты это… серьезно?
Перейра скорчил рожу. Магдала поняла, что уснет сейчас же, прямо сейчас же вот, тут, в коридоре, и уснет. Не было сил поверить, и не поверить нельзя было. Поэтому лучше всего – поспать, и немедленно!
И откуда-то – из стены она, что ли, вышла? – появилась Роза в кедах и в длинной футболке с надписью «Университет Боулинг-Грин, Чикаго». Она молча протянула руку и повлекла уснувшую наяву Магдалу сквозь палубы и переборки, сквозь дверь ее каюты. Роза, сказала Магдала, утопая в подушке и покрывале, Роза, по левому дом… а по правому что?
Роза нахмурилась, но ответила или нет – Магдала уже не могла вспомнить, уснула, и солнце взошло.
Посреди библиотечного хозяйства миссис О’Ши, взобравшись на стремянку, шуровала на верхней полке. Оттуда сыпались какие-то лепестки, засохшие стебли и пыль. Пыль, похоже, была вековая – плотная, не мохнатая.
– Добрый день, Магдала, – зычно крикнула хранительница. – Там на полу… осторожно!
Магдала запнулась, посмотрела под ноги.
– Тут книги.
– А я о чем! – Голос Розы раскатывался по небольшой каюте, словно из-под купола.
Магдала задрала голову – мало ли, тут ведь и не такое бывает, – но увидела, что потолок на месте и портреты ученых мужей – тоже. Белобрысая голова хранительницы не доставала даже до нижнего края рам.
– Ты не видишь там такую толстую книгу?
– Несколько их тут, – отвечала Магдала, невольно приложив руки ко рту рупором.
– Не кричи, пожалуйста, – строго сказала миссис О’Ши и чихнула
